Плач в ночи - страница 23

Нельзя было сказать, что сорочка плохо сидит, и определенно она ей к лицу. «Но я не хочу носить ее, — тревожно подумала Дженни. — В ней мне не по себе».

Она уже вознамерилась стянуть одеяние через голову, как в дверь тихо постучали. Дженни открыла.

Ни Эрихе была серая шелковая пижама и халат в тон. Он выключил все лампы, кроме ночника, свет которого оттенял его блестящие золотистые волосы.

Парчовое покрывало клюквенного цвета было снято, простыни откинуты. У массивного изголовья - подушки с кружевами.

В руках Эрих держал два бокала шампанского. Один из них он передал жене. Они вышли на середину комнаты, и Эрих коснулся своим бокалом ее бокала.

— Дорогая, я прочел до конца то стихотворение, — и он тихо произнес:

О, как целовала Дженни меня,

Птичкой слетев с табурета!

В памяти радости легче храня,

Сердце, запомни и это.

Буду ли болен, буду старик,

Денег иметь буду мало,

Но улыбнусь, если вспомню на миг,

Как Дженни меня целовала[8].

На глаза Дженни навернулись слезы. Это ее первая брачная ночь. Этот мужчина, который подарил ей столько любви и которого она так любит, - ее муж. Эта прекрасная комната принадлежит им. Какая разница, в какой она сорочке! Это такая мелочь ради него. Дженни знала, что, когда они произнесли тост друг за друга, улыбка у нее была такая же счастливая, как и у него. Когда Эрих забрал у нее бокал и поставил его, она с радостью шагнула в его объятия.

Еще долго после того, как Эрих заснул, подложив руку ей под голову и зарывшись лицом в ее волосы, Дженни лежала без сна. Она настолько привыкла к уличному шуму, обычному для нью-йоркской квартиры, что пока не могла раствориться в полной тишине этой комнаты.

Здесь было очень прохладно, ей это нравилось, и Дженни наслаждалась чистым свежим воздухом. Но в комнате было так тихо, так невероятно спокойно, не считая ровного дыхания у шеи - вдох, выдох.

«Я так счастлива, — подумала она. — Я и не знала, что можно быть такой счастливой».

Эрих оказался стеснительным, нежным и внимательным любовником. Дженни всегда подозревала, что можно испытывать гораздо более глубокие эмоции, чем те, что когда-либо пробуждал в ней Кевин. Это оказалось правдой.

Они поговорили до того, как Эрих заснул.

— Кевин был единственным до меня, Дженни?

— Да, единственным.

— У меня раньше никого никогда не было.

Он имел в виду, что никогда не любилникого или никогда ни с кем не спал? Возможно ли это?

Дженни погрузилась в сон. В комнату лишь начал просачиваться свет, когда она почувствовала, как Эрих ворочается и выскальзывает из постели.

— Эрих...

— Дорогая, прости, что разбудил. Никогда не сплю больше нескольких часов. Скоро я пойду в хижину и буду рисовать. Вернусь около полудня.

Снова засыпая, она почувствовала, как он целует ее в лоб и губы.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Когда Дженни проснулась окончательно, комнату заливали потоки света. Быстро подбежав к окну, она подняла штору и с удивлением увидела, как Эрих исчезает в лесу.

Пейзаж походил на одно из его полотен. Ветви деревьев побелели от инея. Крышу сарая рядом с домом покрывал снег. Вдалеке, в полях, Дженни разглядела пятнышки - рогатый скот.

Она посмотрела на фарфоровые часы на ночном столике. Восемь. Скоро проснутся девочки. Они могут испугаться, обнаружив себя в незнакомой комнате.

Дженни босиком поспешила из спальни в просторное фойе. Проходя мимо старой комнаты Эриха, заглянула в нее и остановилась. Покрывало сбилось, подушки скомканы. Войдя в комнату, Дженни потрогала постель. Та еще была теплой. Эрих оставил их спальню и пришел сюда. Почему?

«Он мало спит, — подумала она. — Наверное, не хотел вертеться в постели и разбудить меня. Он привык спать один. Может, ему хотелось почитать».

Но он же сказал, что с тех пор, как ему исполнилось десять, он ни разу не спал в этой комнате.

В холле послышались шаги.

— Мама, мамочка!

Дженни выбежала в холл, присела и распахнула объятия. Бет и Тина, с глазами, сияющими после долгого сна, кинулись к ней.

— Мамочка, мы тебя искали, — обвиняющим тоном заявила Бет.

— Тут хорошо, — прочирикала Тина.

— И у нас есть подарок, — добавила Бет.

— Подарок? Что же ты получила, родная?