Пламя над тундрой - страница 8

— Понятно. — Михаил Сергеевич бросил спичку в урну и отвернулся к витрине. Никто за ними не наблюдал.

Новиков неторопливо направился к Северному проспекту. «Молод дубок, а крепок. Такого не скоро согнут. Жилу надорвут», — думал рабочий о Мандрикове, вспоминая, как тот спокойно повернулся на его обращение, как твердо держал горящую спичку, не задал ни одного вопроса. «А трудно ему, ой как трудно. Бежал из-под ареста: весь день одинешенек бродит среди людей. Каждого опасайся, не шпик ли? Ну да недолго ему маяться, — вспомнил Новиков разговор с товарищем Романом. — Куда же его пошлют? Видно, на трудное дело…»

Новиков по привычке незаметно оглянулся, не прицепился ли кто за ними. Нет. На улице редкие прохожие, которым ни до кого нет дела. Но Мандриков больно приметлив. Правда, держится так, что трудно в нем признать бежавшего из-под ареста большевика. Идет неторопливо, ровно, крылатка поблескивает от дождя, на ногах новые калоши.

Новиков вывел Мандрикова к Голубиной пади, похожей на огромную чашу, окруженную высокими сопками. За серой сеткой дождя уныло стояли, как бы нахохлившись, маленькие домики на крутых склонах рыже-зеленых сопок. Пивоваренный завод «Ливония» высился на дне пади кирпично-кровавой угрожающей громадой.

Хозяева предпринимали отчаянные попытки принарядить жилища — выкрасили стены, крыши и оконные наличники в яркие цвета, но эта пестрота только сильнее подчеркивала убогость строений и нищету их владельцев.

Мандриков ускорил шаги и догнал Новикова. Тут можно было не опасаться шпиков. Низкорослый Новиков широко ступал, не обращая внимания на дождь. Из-под кепки по его морщинистой темно-коричневой шее бежали ручейки пота. «Вынослив, — с уважением подумал о рабочем Мандриков. Сам он весь покрылся липкой испариной. Легким не хватало воздуха: — Хоть бы ветерок потянул, что ли».

Мандриков распахнул крылатку, сдвинул немного назад широкополую шляпу. Больше месяца ему чуть ли не каждый день приходилось менять одежду: спецовку рабочего на форму моряка, ту — на робу грузчика. А вот сегодня одет в платье доктора.

Тревога не покидала Михаила Сергеевича. Чувствовал он себя спокойным только тогда, когда рядом с ним был Новиков. Владивостокская организация РКП(б), пожалуй, не могла бы подобрать более подходящего человека, чем этот рабочий с Дальзавода. Знавший все уголки города и каким-то особым чутьем угадывавший опасность, он уже не раз спасал Мандрикова от ареста. Вот и сегодня ведет его на новую квартиру. Так и остался Мандриков в крылатке и шляпе доктора, у которого ночевал накануне.

— Осторожнее, — послышался голос Новикова. — Не поскользнись, Сергеич!

Рабочий свернул в узкий переулок, вьющийся между высокими заборами из ржавой колючей проволоки, на которой бисером повисли капли воды. За заборами огороды с еще зелеными кочанами капусты, мелкой сизо-красной ботвой свеклы, рощицами кукурузы. Балансируя, Новиков с трудом спустился в овраг по раскисшей глинистой тропинке, Мандриков едва поспевал за ним, опасаясь оставить в грязи калоши.

Перейдя овраг и пенившийся мутный ручей, Новиков и Мандриков поднялись к приземистому зеленому домику с тесовой крышей. Окна с коричневыми наличниками были затянуты занавесками.

«Новая ночевка, — с тоской подумал Михаил Сергеевич. Его охватила ярость. — Сколько же я буду прятаться, когда же дадут мне дело?» Он был зол на слишком осторожных, по его мнению, товарищей из областного партийного комитета. Мандриков недоумевал, почему его прячут, вместо того чтобы поручить какое-нибудь боевое задание или послать в партизаны. «Придем в дом, попрошу Новикова, чтобы комитет немедленно привлек к работе. Больше прятаться, играть с контрразведкой в кошки-мышки не согласен».

Новиков отворил мокрую калитку. Навстречу из будки кинулась, гремя цепью и задыхаясь от лая, собачонка. Новиков прикрикнул на нее:

— Тубо, на место, Плошка! Тубо!

Собака смолкла, встряхнула лохматой черной шерстью и побрела к будке.

— Не опасайся, Сергеич. Плошка наша одной компании с меньшевиками. Кричит, рычит, зубами лязгает, а куснуть опасается. Мол, могут сдачи дать, — усмехаясь, сказал Новиков.