План Сталина: Борьба за войну и против политики мира. 1927–1946. Книга 1. Как начать мировую войну - страница 5

Такое представление событий просуществовало практически без изменений до сегодняшних дней, несмотря на то, что оно всегда вызывало очень много вопросов и не позволяло объяснить многих фактов, связанных с началом ВОВ. Однако в условиях монополии государства на описание истории войны возможностей для дискуссий не было. Только в начале 90-х, когда эта монополия перестала существовать, появилась книга В. Суворова «Ледокол» [2], в которой автор подверг официальную версию начала ВОВ фундаментальной критике и фактически показал ее несостоятельность. Исходя из анализа политики СССР в предвоенный период (1925–1941 годы) и событий, непосредственно предшествовавших началу ВОВ, Суворов доказал, что политика СССР перед войной не была миролюбивой. Кроме того, он выдвинул предположение, что Сталин готовил страну не к обороне, а к нападению на Германию. Для этого нападения в июне 1941 года у западной границы СССР Сталиным была сосредоточена огромная армия. Однако свой план ему не удалось осуществить, поскольку Гитлер нанес неожиданный, упреждающий и сокрушительный удар, к которому советская армия оказалась не готова. Поскольку сталинская группировка была сконцентрирована вблизи границы для наступления и не ожидала нападения противника, ее поражение оказалось столь катастрофическим.

У этой версии нашлось много последователей, и в настоящее время она, наряду с официальной версией, является наиболее обсуждаемой в многочисленных публикациях, посвященных этой теме. Эти две версии трактовки событий начала войны — «наступательная версия» Суворова и официальная «оборонительная версия» — при диаметрально противоположных исходных позициях оказались едины в объяснении ключевой проблемы — причины поражения РККА в начале войны. Тезис «нападение Гитлера было для Сталина неожиданным» оказался ключевым как в одном, так и в другом подходе. Но именно этот тезис вызывает бесконечное количество возражений и вопросов, часть из которых была сформулирована выше. Более того, можно достаточно уверенно утверждать, что нападение Гитлера не было неожиданным для высшего руководства страны и лично для Сталина.

Точно известно, что разведка предупреждала Сталина о планируемом нападении. Известно, что Сталин не предпринял тех мер, которые могли бы предотвратить тяжелейшее поражение на западной границе. Более того, известно, что вместо этого он предпринял действия, которые значительно ухудшили ситуацию на западной границе. Так, например, за неделю до нападения в упомянутом уже «Сообщении» ТАСС было объявлено, что угрозы войны с Германией нет, а те, кто утверждает обратное, являются врагами. Несложно представить, что должны были почувствовать люди, понимавшие, что происходит на границе. После этого «Сообщения» они уже не могли пытаться что-либо изменить. Таким образом, «неожиданность» нападения была предопределена этим «Сообщением». Но это далеко не всё. Непосредственно перед нападением Гитлера в войска была послана Директива № 1 (см. Приложение A1.3), в которой говорилось, что 22–23 июня возможно нападение Германии, но отвечать на провокации запрещается. Что такое провокация и как ее отличить от нападения, в Директиве не разъяснялось. Эта Директива, по сути, была политической установкой, и иначе как приказ умереть, не сопротивляясь, ее трактовать невозможно. Эту директиву Сталин заставил подписать военных — Тимошенко и Жукова, занимавших высшие военные должности Наркома обороны и Начальника Генштаба. Но военные такую «Директиву» придумать не могли! «Провокация» — термин не военный, а политический; соответственно, и директива эта была не военная, а политическая. Поэтому ее автор очевиден. Это — Сталин, который прикрывал себя подписями военных.

Но странности продолжались. На Западный фронт эта Директива была отправлена с большим запозданием и до многих частей до начала нападения просто не дошла. А вот флоту через адмирала Кузнецова еще до отправки Директивы № 1 Сталин послал устный приказ, согласно которому кораблям было разрешено открывать ответный огонь! И этот приказ пришел вовремя — еще 21 июня. В результате флот встретил противника в полной боевой готовности и практически не понес потерь от «внезапного и неожиданного» нападения. Получается, что нападение стало неожиданным только для сухопутных войск на западной границе, и эти войска были сознательно принесены в жертву немцам.