— Эти уже умерли.
— Кто? — спросил Ленечка и тоже наклонился.
На одной фотографии была снята женщина в пелерине, в белой блузке с широким белым же галстуком, в очень старомодной, приплюснутой соломенной шляпке-тирольке с газовым шарфом вокруг, как у путешественницы. На второй фотографии был снят солдат с погонами вольноопределяющегося. Он держал руку за поясом и улыбался. Рядом с ним стояла штатная тумба провинциальных фотографов, а на ней лежала его фуражка. Третья карточка была цинкографированной открыткой с изображением Ленина времен «Искры».
— Две квадратные сажени, — сказал старик, — можно измерить.
— Довольно, папаша, довольно! — крикнул Ленечка и пожал старику руку. Вслед за ним это сделали Люся и Алексей.
Друзья сыпались с лестницы, как лавина обвала.
— Замечательный старик!
— Знаменитый старик!
— Дорогой старик!
На улице они взялись под руки и пошли одной шеренгой по мостовой. Над ними стояло небо, полное звезд. На него обычно они забывали смотреть. Но теперь, под этой огромностью, которая века за веками давила людей тайнами, масштабами, красотами, суевериями, вечностью и мгновенностью, — под этой огромностью они ходили бодро, как на параде.
— Раз, два, левой. Видишь Медведицу? Кастрюлю? А это вот — с оглоблями? Созвездие! Красота!
Но их остановил милиционер:
— Попрошу на тротуар. Не нарушайте порядка движения. И чего на небо рот раззявили?
— Благодарю, товарищ милиционер, — сказал Ленечка. И постовой решил, что перед ним пьяный. — Благодарю за службу пролетариату. — Взяв за руки своих друзей, Ленечка свернул на тротуар.
— Мы поставили милиционера на углу. Он смотрит за порядком. Мы поставили старика к трубе телескопа. Он следит за звездами. Мы занимаем все посты. — Люся обняла Алексея и Ленечку. — Необходимо добиться! Необходимо победить, ребята! Необходимо, потому что мы боремся за счастье!