Планета Харис - страница 7

Книга лежала в верхнем ящике письменного стола, аккуратно завернутая в пожелтевшую бумагу.

С трепетом развернула Рената книгу и прочла ту же самую надпись.

Второй месяц гостила Рената у старого Симонова. Он устроил ее к себе помощницей на пасеку. Его помощник как раз уехал путешествовать в Африку в составе энтомологической экспедиции.

Пережив в памятный день возвращения в Рождественское нечто вроде шока, Рената еще не пришла в себя. Жизнерадостность ее была как бы пригашена, она всего боялась, особенно новых людей, которые казались ей непонятными и чужими.

Угнетала ее и необходимость скрывать происшедшее (кто бы поверил ей?). Поэтому пасека была для нее и пристанищем и убежищем.

Однако она ясно отдавала себе отчет, что найдет ли она объяснение происшедшему или не найдет, но жить надо, и, следовательно, надо найти себе место в новой жизни. А для этого нужно было понять Время, в котором она очутилась, и людей, живущих в это Время.

Рената с жадностью прочитывала газеты и журналы, смотрела телевизор — и всесоюзные передачи, и других континентов, с вниманием слушала Симонова и Юру, рылась в сельской библиотеке, где оказалось немало прекрасных книг. Современность казалась ей более понятной, но чего она совершенно не могла понять — это годы ее отсутствия, жизнь Ренаты. Объяснения Николая не удовлетворяли ее, ей казалось, что он по старости что-то путает.

Не могла она понять, как в XX столетии при столь высоком развитии культуры мир мог целых двенадцать лет терпеть Гитлера, позволить ему делать то, что он делал.

Николай Протасович рассказывал ей про свою жизнь, а она смотрела ему в лицо напряженно, ища в увядших чертах сходство с прежним Николаем — пылким, взбалмошным, настойчивым. Он был как былинный богатырь. Ему непременно нужно было дать урожай в десять раз больше, чем дают другие. Пусть все знают, на что способен Николай Симонов. Глаза у него были необыкновенно яркие, синие, но как мог изменяться их цвет — она видела их и серыми, и зеленоватыми, и темными, почти черными. Он отслужил на флоте и вернулся в родное село с самыми честолюбивыми мечтами относительно своего Рождественского. У парней он был коноводом. Бывший боцман стал механиком и бригадиром тракторной бригады.

А Ренату он любил и очень болезненно пережил ее категорический отказ стать его женой. Для Ренаты это было в прошлом году, когда она приезжала на каникулы. Для Симонова это было почти восемьдесят лет назад.

По просьбе Ренаты Симонов много рассказывал ей об отце, щадя ее, смягчая события. Всего пять лет и прожила с отцом Рената после окончания академии. Но он успел выдать ее замуж и понянчить внука Мишку. Не везло Ренате. Потеряла отца, муж погиб на войне, умер ребенок.

Рената с жгучим интересом перечитывала дневники, письма, стихи, оставшиеся от первой жизни, — свидетельства самой Ренаты.

Трудной была ее жизнь — тридцатые, сороковые годы. А конец — преждевременным и случайным, трагическим в своей нелепости.

Рената замерзла в метель в дубовой роще, которую посадил ее отец.

Рано утром того дня позвонила ей из райцентра знакомая продавщица книжного магазина. И сообщила, что пришли книги в большом выборе…

Весь день Рената рвалась в Коростыли, но — неотложные дела, к тому же ни одной попутной машины. Автобусы тогда еще в Рождественское не ходили. Впоследствии председатель колхоза, оправдываясь, говорил, что «Петрова могла бы попросить лошадь». Но это была явная ложь. Лгать Рената не умела, а скажи она председателю, что ей нужна лошадь для того, чтобы съездить в книжный магазин, никто бы ей эту лошадь не дал. Не говоря уже о том, что отношения с председателем колхоза у нее были самые плохие, какие только можно представить: она его беспощадно критиковала, он — ущемлял где только мог.

Летом агроном Петрова ездила по полям на стареньком мотоцикле. В тот роковой день он был, как на грех, в починке. К вечеру Рената села на проходящую мимо Рождественского из чужого района машину и успела-таки за час до закрытия в магазин.