Плавучий универсам доктора Фитца - страница 7

— Никаких «но», малёк, давай быстрее. Тебе же ещё нужны ключи?

— Но Михель…

— Да никуда не денется твой Михель.

— Это я Михель, — сказал дворник, переключив внимание с Магнуса на директора. — Я тебя знаю. Остенштрассе. Галантерея. Перчатки. Вольдемар, да?

Магнус взглянул на «директора», и теперь ему стало не просто страшно, он ощутил, как душа уходит в пятки. По лицу Вольдемара, словно волны, прокатились выражения страха, досады, ненависти и ещё чего-то, что Магнусу было пока незнакомо. «Директор» замахнулся тростью, пытаясь ударить ею Михеля, причём ударить не так, чтобы ему было больно. Вольдемар хотел нанести дворнику смертельный урон.

По счастью, трость была у «директора» в левой руке, потому что правой он держал за руку Магнуса. И левшой «директор» тоже не был, поэтому удар своей цели не достиг. Он только выбил бумажный пакет с едой из рук Михеля. Бутылка в пакете разбилась, и на мостовой моментально образовалась белая молочная лужа.

— Ах ты мясо! — рассердился дворник, неожиданно ловко сгрёб Вольдемара в охапку и начал мять, как мнут тесто. Магнусу показалось, что затрещали кости, и он от страха заорал во весь голос. Именно в этот момент раздался полицейский свисток. Все — Михель, «директор» и Магнус — мгновенно встали по стойке смирно.

Полицейский, здоровенный детина, такой же высокий, как Михель, но раза в три шире, быстро пересёк проезжую часть, на противоположной стороне которой появился незадолго до этого.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего, господин полицейский, лёгкое недоразумение. Я нечаянно разбил бутылку молока этого несчастного, он рассердился, но я не в претензии.

— Ах ты мясо! — Михель вновь полез в драку.

— Молчать! — перебил полицейский. — Мальчик, ты с кем?

— А вы знаете?! — внезапно оживился «директор». — Кажется, я что-то видел. Этот урод приставал к мальчику, когда я шёл мимо. То есть я сначала не придал значения…

— Что? — хором спросили полицейский и Михель.

— Да-да, теперь я понимаю! — продолжал «директор». — Кажется, он звал его в сквер, он там дворником работает.

— Мальчик? — полицейский посмотрел на Магнуса.

Магнуса сковал ужас. Этот «директор» Вольдемар врал, как дышал. Он был уверен в себе, ни капельки не боялся полицейского, и говорил так, будто он здесь один. И при этом смотрел на Магнуса, как змея смотрит на мышь.

— Ребёнок напуган. Давайте, я отведу его домой…

— Этот мужчина сказал, будто он директор колледжа и может впустить меня в сквер, — услышал Магнус свой дрожащий голос.

— Не случайте его, мальчик только что испытал…

— Зачем тебе в сквер? — полицейский не обращал внимания на болтовню Вольдемара.

— Я шёл к Михелю, — Магнус кивнул на дворника. — Я помогаю ему в свободное от учёбы время.

— Ты сейчас вместо Клауса? — спросил полицейский у Михеля.

Михель кивнул, страшно при этом искривившись.

— Ты знаешь, как зовут мальчика?

— Магнус, — сказал Михель.

— А как вас зо…

Полицейский обернулся к «директору», но он уже бежал прочь, распихивая прохожих. Полицейский снова засвистел.

— Я его знаю, — сказал Михель. — Он перчатки продаёт. На Остенштрассе. Зовут Вольдемар.

— Будь у себя, я вернусь, — коротко ответил полицейский, и с неожиданной для его размеров прытью бросился в погоню. Спустя мгновение Магнус и Михель остались одни.

— Я инвентарь забыл, — сказал Магнус как можно твёрже. Похоже, по его вине Михель попал в неприятности.

— Идём.

Михель открыл ворота, но запирать не стал, на тот случай, если полицейский вернётся. Они прошли в дворницкую. Там на печке подпрыгивал огромный чайник. Из его носика бил пар, крышка тоже скакала. Михель схватил рукавицу и переставил чайник на верстак.

— Ну? — спросил он у Магнуса.

— Что?

— Там. На тротуаре. Свинячество. Иди и убирай. Вот щётка. Вот ведро. Совок возьми. Вода из гидранта. Там рядом.

Когда Магнус пришёл убирать «свинячество», оказалось, что убирать почти нечего. Две дворняги уже слопали батон, и теперь слизывали с камней остатки молока. Магнус сгрёб в совок битое стекло и размокшую бумагу, набрал в ведро воды и затёр пятно. Вода на лёгком ветерке моментально высохла. Тротуар вновь был чист.