Пленник разума - страница 5
Норман без всяких эмоций улыбнулся.
— Этот вид из окна. Мне уже надоело смотреть на дождь, а ставни не работают. Может, сумеешь их починить? А то за окном сплошная муть…
Некоторое время Фаулер терпеливо объяснял, чего хочет. Норман внимательно слушал его, но потом повернулся и удалился в комнату, номинально считающуюся кухней, хотя куда лучше оборудованную. Фаулеру оставалось только пожать плечами и сесть за чертежную доску. Немного погодя он поднял голову и увидел, как Норман возит по окну несколькими тряпками. Похоже, он решил покрасить окно водой. Фаулер фыркнул.
— Да я же не просил тебя его мыть! Я говорил о ставнях!
Норман поставил почти пустой таз на стол и выжидательно улыбнулся. К Фаулеру вернулась некоторая уверенность в ситуации.
— Ага, путешествия во времени, как же… Сбежал, небось, из сумасшедшего дома. И чем быстрее я тебя туда верну, тем лучше. Пусть только дождь прекратится… Интересно, а ты сможешь настроить видеофон? Черт, совсем забыл. У нас его пока нет. Да и, подозреваю, с ним ты не справишься. С выключателем тебе просто повезло.
Он всмотрелся в дождь и подумал о Веронике. И увидел ее перед собой, смуглую и стройную, со скромной полуулыбкой.
— Что?!
Голос Фаулера сорвался на хрип. Он сморгнул. Галлюцинации? Он снова глянул в окно — настоящая Вероника все еще стояла под домом. Норман улыбнулся, кивнул и ткнул пальцем в девушку.
— Ты тоже ее видишь? — недоуменно уточнил Фаулер. — Но этого не может быть. Она под окном… И она ведь промокнет! В конце концов, что…
В итоге промок только Фаулер, выскочивший без зонта под проливной дождь. Снаружи не было ни души. Заглянув в окно, он увидел знакомую комнату и бродящего по ней Нормана.
Вернувшись, он первым делом спросил:
— Это ты нарисовал Веронику на окне? Но ты же ее никогда не видел. К тому же она была совсем как живая. Да этого не может быть! Я просто потихоньку схожу с ума. Мне нужно спокойствие. Спокойно подумать в спокойной обстановке…
Он попытался взять себя в руки, и постепенно образ Вероники стерся. Теперь окно выходило на тихую, прохладную лесную поляну. Немного поразмыслив, Фаулер понял, в чем дело. В окне отражались его мысли.
Конечно, пришел он к этому выводу не сразу. Сначала он какое-то время экспериментировал с окном, пытаясь понять, что же происходит. На все вопросы Норман, как обычно, отмалчивался. Но в конце концов Фаулер догадался: когда он смотрит на окно и четко представляет себе что-то, на «защитном экране» появляется проекция его мысли.
Как будто бросаешь камушек в воду. Сначала идут круги, а потом водная гладь затихает. Поляна жила: в деревьях пролетал легкий ветерок, покачивая ветви, и листва играла на солнце. В голубом небе плыли облака. Внезапно Фаулер вспомнил, где он все это видел — много лет назад в Вермонте. Только разве в Вермонте растут секвойи?
Значит, это несколько воспоминаний, собранных воедино. И данная сцена изначально была такова в его мыслях. Представляя лес, он знал, что там будет ветерок, будут покачиваться ветки. Вот они и покачивались. Правда, все медленнее и медленнее — как будто внутри картинки заканчивался механизм завода.
Он снова напряг воображение. Пусть сейчас будет берег озера в Чикаго. По дороге заскользили машины. Он хотел было заставить их ехать задом наперед, но только заработал головную боль. Возможно, он и мог изменять нормальный ход событий, но мозг его наотрез отказывался воспринимать происходящее в обратном порядке. Фаулер вновь сконцентрировался и увидел, как на стекле возник берег моря. Хорошо, подумал он, посмотрим, через какое время картинка совсем исчезнет. Где-то через час движение прекратилось, но сама картинка держалась еще около часа.
И только тогда Фаулера озарило, какие возможности это открывает.
Сколько стихов написано об отвергнутой любви, обернувшейся ненавистью! Психология вполне способна объяснить этот феномен — все дело в механизме смещения. Энергия не пропадает бесследно: если блокируется один канал, открывается другой. Нет, не то чтобы Вероника отвергла Фаулера, и уж конечно его чувства не подверглись описанной выше алхимической трансформации (ну, разве что кто-нибудь заглянет в глубины психологии и поймет, что любовь — это второе лицо ненависти, но на таком уровне анализа можно доказать вообще что угодно).