Пленники астероида - страница 11

Я дал заказ на почту радиокопировки и на следующий день держал в руках и материалы, и протоколы, и журнал с рассказом.

Старинные неозвученные книги. Книги, которые перелистывают. Желтая от времени, ломкая, шуршащая бумага. Наши книги звенят, старинные шуршат, пришептывают. Шуршание — это голос истории. Кажется, будто древний дряхлый беззубый старик, шепелявя, рассказывает страшную сказку.

Третья четверть двадцатого века. Трудное, героическое время. Человечество все еще теснится на планете матери и все еще расколото. Только половина поняла истину, только половина пользуется плодами общего труда. Другая все еще отстаивает призрачные приманки неравного богатства, уверяет, что в погоне за денежным призом люди проплывают больше, чем на корабле, построенном сообща. Но успехи коммунизма все нагляднее — и на Земле и в космосе. Первый человек в космосе — коммунист. Первые люди на Луне, на Марсе, на спутниках Юпитера — из лагеря коммунизма. Лагерь защитников наживы тщится соревноваться, раздает обещания улучшить жизнь, посылает людей и корабли в космос…

И вот один из примеров: «Джордано Бруно». Командир — итальянец. В команде — немцы, американцы, французы. Впрочем, есть и советские люди: опытный штурман Вадим Нечаев, его жена — врач. Но их только двое, корабль считается западным. Экспедиция посещает спутники Юпитера — в то время это предел достижений человечества. Но советские планетолеты уже побывали на этом пределе. Экспедиция составляет карты. Но хребты и равнины уже открыты и названы советскими астронавтами. Западные ученые продолжают работы, начатые коммунистами. Экспедиция делает полезное дело… но нечем похвастаться, нечего показать как достижение Запада. А Риччиоли и все участники знают: их послали в космос не только ради науки, но и для рекламы. Сенсации нет, значит, следующий раз пошлют других.

И вдруг на пути астероид. Неожиданность. Ведь трасса была подлетной, в обход опасного пояса малых планет. Взаимная скорость невелика, запас горючего есть, есть возможность высадиться. Известный риск налицо… Радиосвязь на пределе, с Землей говорят два раза в месяц, Земля ничего не знает о высадке. Но люди еще никогда не бывали на астероидах. Соблазн велик… И Риччиоли отдает приказ: уравнивать скорости и причаливать.

Надежда Петровна Нечаева находилась в это время на кухне.

В экспедиции она выполняла обязанности врача и одновременно повара. Причем первые доставляли мало хлопот, последние — порядочно. Здоровяки межпланетчики болели редко, зато ели с отменным аппетитом.

В распоряжении Надежды Петровны были концентраты, соусы, полуфабрикаты, консервы, кубики, но все же обед на двадцать пять ртов оставался трудоемким делом. Поэтому она не стала терять время у окна, смотреть, как ракета подруливает к астероиду. Насмотреться на астероид она еще успеет, не один день впереди. А обедом кормить надо сейчас же, потому что нетерпеливые геологи захотят высадиться немедленно и не вернутся, пока не иссякнет воздух в скафандрах.

Надо было сидеть на кухне. Надежда Петровна всегда делала то, что надо.

Во всяком деле есть пламенные энтузиасты и есть добросовестные работники. И далеко не всегда энтузиасты полезнее. Надежда Петровна пошла в космос без пыла, с некоторой опаской даже. Она предпочитала красочную Землю, в космосе же было черно и безлюдно. Но ей не хотелось расставаться с мужем на шесть лет. Она любила Вадима и преклонялась перед ним. Ради мужа она оставила на Земле семилетнего Вадика, оставила в интернате, на земных врачей и земных учителей. Конечно, это было разумнее, чем брать ребенка в космос, подвергать неведомым опасностям.

А все-таки совесть ее мучила все эти годы. И сердце болело, когда по радио она слышала ломкий мальчишеский голос:

«Здравствуй, мама! Я совсем здоров. Учусь только на „хорошо“ и „отлично“. По небесному глобусу слежу за рейсом. Поцелуй папу, мама. До свиданья».

Надежде Петровне чудилась торопливость в голосе сына. Вырос, повзрослел, в небесных картах уже разбирается. Свои дела завелись, интересы, товарищи. Наверное, тяготится этой ежемесячной повинностью — летать к радиотелескопу, говорить забытой матери родственные слова.