Пленники Оберона - страница 10
— Что это зна… — не успела закончить Елена, когда священник рухнул на пол.
Варсонофий с Кириллом бросились на помощь к духовнику, Фотиния взвизгнула, стоявший возле второго окна у дальней стены комнаты полковник обернулся и, сохраняя спокойствие, подошел к собравшимся вокруг тела святого отца подчиненным. Я второй раз убрал в карман записку (которую, прежде чем перейти на стандартное для этого мира время, достал из кармана, вернувшись в прежнее положение, чтобы не вызывать лишних подозрений у играющих в Охранку симулякров).
— Что с ним? — спросил полковник.
— Пульса нет, Семен Павлович, — объявил Оглоблин, и, после бесполезной попытки вернуть труп отца Гедеона к жизни с помощью массажа сердца и искусственного дыхания, добавил:
— На инфаркт похоже, но точно узнаем после вскрытия.
Когда тело увезли и приехавшие с полковником уже вышли из квартиры Владимира Маковского, полковник задержался в прихожей и пристально посмотрел мне в глаза:
— Володя, то, что сказал святой отец об этой твоей подруге, правда? Я все понимаю… Сам был как ты… Женщины, они могут того… Но, это правда — она из подполья, ты скрывал?
— Я не помню, Семен Павлович, — соврал Володя. — В голове кавардак…
— Ну, ладно-ладно… — Похлопал по плечу Володю старый полковник. — Приходи в себя, сними стресс, водки выпей… Я ребятам скажу, чтобы лишнего не сболтнули где не надо… — пробубнил он доверительным тоном. — Ты у меня кадр ценный, а то, что там себе выдумал этот покойный гипнотизер… В общем, давай, поправляйся, сынок.
— Буду, господин полковник. Спасибо за доверие, Семен Павлович.
— Ну, давай… — я закрыл дверь за полковником.
Я остался один, в чужой квартире, в чужом теле, в мире, порожденном извращенно-садистским воображением свихнувшегося бога; в реставрированном давно забытом параноидальном кошмаре, существовавшем в реальности в далеком двадцать первом веке. В мире еще более жестоком оттого, что в нем была любовь — существующие только в симуляции люди, жизни которых могли длиться всего лишь минуты в реальном времени, любили друг друга самой настоящей любовью. Обреченной на небытие любовью.
Я не стал никуда выходить, и тем лишний раз беспокоить дежуривших теперь в припаркованной напротив моего дома неприметной машине Варсонофия и Кирилла (разве, что прошелся по лестничной клетке в режиме замедленного времени, и вывел из строя пару оставленных Кириллом «жучков»). Пускай сидят, ее они все равно не видели и вряд ли распознают.
За окном уже вечерело, когда в тишине квартиры послышался звук вставляемого в замок ключа. Я встал из глубокого кресла, в котором провел последние два часа, и пошел встречать возлюбленную Владимира Маковского — Аннет — мою Женни.
Вошла Аннет — миловидная темноволосая девушка; ее ассиметричная прическа напомнила мне классическое каре, только нарочито неровное (высоко постриженный затылок, видимо, должен был выглядеть несколько вызывающе в глазах почитателей Царя и Церкви). Ну, надо же, Владимир Маковский, капитан Охранки… Смелый выбор, дружище! Аннет была одета в черную, чуть ниже колена, юбку и серую блузу, на тонкой шее поблескивало голограммами замысловатое украшение — актуальная для своего времени бижутерия. Стройные ноги девушки до середины икр облегали замшевые сапожки. Серый плащ аккуратно уложен в изгибе левой руки; в правой — небольшая сумочка из полиуретана, оформленная в красно-черном стиле.
— Володя, милый… — руки девушки обвивают шею Владимира Маковского. Припухшие губы целуют возлюбленного. Владимир отвечает на ее поцелуй. Потом я делаю полшага назад, беру ее за плечи, смотрю в глаза:
— Нужно поговорить.
— Что-то случилось, Володенька? Мне показалось, за тобой приглядывают…
— Да, сегодня установили наблюдение. Но я не об этом. Идем, я сварю тебе кофе.
Я принимаю у нее плащ, помогаю разуться, достаю из шкафчика домашние тапочки. Мы идем на кухню, где я ставлю на плиту кофейник и, пока кофе варится, вкратце пересказываю события прошедшего дня, начав с утренней амнезии и заканчивая смертью священника (умолчав пока о том, что я уже не ее Володя). На глазах девушки выступают две маленькие капельки, она смотрит на меня, как мне кажется, с ожиданием, что сейчас я объявлю ей о том, что ее роман с Владимиром был всего лишь какой-то спецоперацией «Охранки».