Плещут холодные волны - страница 8

стр.

Уже полыхала война. Она пожирала человеческие жизни, рушила судьбы, крушила все живое и служащее живому, меняла лик всего сущего. Боль и ненависть слились воедино. Скоро над страной, словно набат, взвилась суровая песня, заставив вздрогнуть сердца людей и превратить их в несокрушимый монолит. Десятилетия спустя ей суждено будет стать гимном фронтовиков и ветеранов трудового фронта:


"Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой".

Шла мобилизация в Красную Армию. Виктор не колебался ни минуты. Он твердо знал: его место в боевом строю. С этим намерением он и пришел в военкомат. Посмотрев документы юноши, работник военкомата вернул ему паспорт.

— Ваш год не подлежит призыву. Когда будет необходимо, получите повестку.

Виктор даже не нашелся, что ответить, отказ был для него совершенно неожиданным. А огромная очередь призывников и добровольцев подпирала.

— Не задерживай, молодой человек, придется подрасти немного.

Удрученный, вернулся домой.

— Что случилось, Витя? — спросила мать, испуганная его бледностью.

Виктор ничего не ответил, не мог ответить. Разочарование и огорчение слились в одно неприятное чувство обиды. Мать не стала надоедать расспросами, молча подала обед и села у окна. Виктор поел, посмотрел на грустное лицо матери и решил рассказать ей все.

— Мама, я был в военкомате.

— Зачем, сынок? — вздрогнув, спросила мать.

— Я хочу идти добровольцем на фронт.

— Да ведь тебе только семнадцать, рано еще, сынок.

— Родина в опасности, мама, и я должен быть в рядах ее защитников.

— Но Родина пока не требует, чтобы ты именно сейчас шел на фронт.

— Мама, если мое сердце требует, значит, требует и Родина.

— Витя, зачем ты так говоришь? Подумай, не спеши, — на глазах матери блеснули слезы.

— Я уже думал и очень серьезно. Вот представь себе, если в борьбе с врагом погибну я, все вы — ты, папа, Валя, Тося — будете страдать, но переживете, если что-то случится с вами (пусть этого никогда не будет), для меня это будет беда, страшное горе, но жить все-таки придется. А если фашисты захватят Родину, поработят весь народ, ни для кого жизни не будет.

— Витя, дорогой мой, — дрожащим голосом произнесла мать, — рано тебе, куда ты так спешишь? Придет и твое время.

Виктор посмотрел на мать. Ему стало жалко старенькую добрую маму, хотелось обнять и успокоить ее, но он вспомнил страшные слова: "Над страной нависла угроза" — и сказал твердо:

— Мама, я все равно добьюсь своего.

— Сынок, подумай, тебе ведь учиться надо.

— Да, учиться надо, но теперь уже военному делу.

Еще несколько раз побывал Виктор в военкомате: убеждал, требовал, просил. Но все напрасно. Тогда он устроился работать на пристань, где требовалось сейчас много просто здоровых людей. Перед началом учебного года проводил в город Лиду. Она поступила, как и мечтала, в институт.

Работал Виктор с полной отдачей, не щадя ни сил, ни времени. Работал самозабвенно.

Однажды начальник причала Николай Степанович, коренастый пожилой человек с добрыми внимательными глазами, подозвал Виктора и поинтересовался:

— Как твое здоровье, сынок?

— Нормально, Николай Степанович.

— Да не совсем, видно, нормально. Вижу: переживаешь о чем-то сильно. Дома все в порядке?

— Дома все хорошо.

Николай Степанович внимательно посмотрел на Виктора, вздохнул и произнес:

— Толковый, старательный ты парень, и душа у тебя честная, поэтому больно смотреть в твои печальные глаза.

Виктора тронули слова Николая Степановича, и он, поколебавшись, откровенно признался ему, что виною всему разлука с любимой, а совесть не позволяет сидеть ему, молодому, здоровому, здесь, в тылу, в то время, когда враг стремительно захватывает города и села Родины.

Николай Степанович вздохнул.

— Пока здесь, сынок, воюй. А ты воюешь хорошо.

Эти слова несколько успокоили Виктора, а на второй день он вдруг получил вызов в военкомат.


-8-

В военкомате Виктору выдали направление в Минометно-пулеметное училище. А на дворе был уже лютый декабрь. Ранним морозным утром Виктор Казинцев вышел из дома и направился к крутому обрыву, где стояла вся заснеженная, одинокая березка. Выкатившееся из-за леса солнце осветило деревце, и оно заискрилось, засияло, будто усыпанное бриллиантами.