Плоды манцинеллы - страница 5

— А, ну да, — мистер Грей смущенно улыбнулся и надсадно кашлянул. — Что вы можете рассказать мне о девочке?

— О девочке? — Майер мелко заморгал и вновь потер виски. — Не понимаю, о чем вы. О какой девочке?

Ведущий запустил руку за пазуху. Послышался легкий шелест бумаги. Из внутреннего кармана пиджака мужчина извлек аккуратный серый прямоугольник. Листок, сложенный пополам.

— Что это?

Ответа не последовало. Ведущий медленно развернул бумагу.

— Мистер Грей, что это? — Себастьян занервничал. Он сам не знал почему. Что-то в этом сложенном клочке бумаги показалось ему тревожным. И чарующим.

Взгляд ведущего пробежался по листку, а затем сместился на Майера.

— Вот, взгляните, — он протянул доктору записку, но из рук ее не выпустил.

«Ne me quitte pas, papa». Глаза Себастьяна метались слева направо, вновь и вновь пробегаясь по надписи.

— Ne me… Не покидай… Не покидай меня, папа, — едва слышно выдохнул доктор. — Не покидай меня, папа.

Ведущий убрал листок.

— Не покидай меня, папа, — Майер слепо смотрел перед собой. Он выглядел озадаченным и сбитым с толку. — Эст… Эстер? Боже… Эстер, девочка. Милая моя…

— Доктор Майер, — ведущий учтиво окликнул Себастьяна. — Что вы можете рассказать мне о девочке?

«НСГМ изменит мир», — сказал доктор Майер на интервью. Тогда он и представить себе не мог всю глубину своей правоты. В середине 2017 года корпорация «Одуукана» приобрела права на производство и распространение сканера. Претендентов на обладание заветной лицензией было немало, но именно японский концерн, долгие годы поставлявший высокотехнологичное оборудование в Цюрихский университет, получил желанный документ. Себастьян Майер, как глава исследовательской группы, принимал непосредственное участие в создании производственного комплекса, назначением которого должен был стать фабричный выпуск НСГМ. Доктор приехал в Токио, где его расположили в тесном, но уютном кондоминиуме, совсем недалеко от главной башни «Одуукана», и без промедления принялся за работу. Он консультировал специалистов и инженеров, передавал чертежи, поражающие японских коллег своей сложностью, кропотливо трудился над керамическими композитами, в которых и заключался основной элемент сканера, и неустанно следил за тем, чтобы все было сделано правильно. К середине осени 2017 года первый японский НСГМ увидел свет. «Ноджу». Так решили назвать сканер, под таким именем он поступил на мировой рынок. Себастьян названия не понимал, и все его попытки вникнуть в суть японского слова оказывались тщетными. В конце концов, Майер сдался, решив, что это имя навсегда останется для него загадкой, попрощался с новыми коллегами, рядом с которыми он провел несколько увлекательных месяцев, и вернулся в Цюрих. Впереди ждала работа. Расшифровкой, анализом и составлением статистики полученных в будущем сканов могли заниматься только он и члены его исследовательской группы. Это условие было одним из пунктов договора, заключенного между университетом и «Одуукана», под которым Майер с готовностью подписался. В конец концов, к этому он и стремился.

Пока доктор был в Токио, Марта Бремер продолжала свой труд в лаборатории. Она звонила ему по вечерам, обыденно спрашивала, как прошел его день, рассказывала о новых приглашениях на интервью, коих в последнее время стало невероятно много, и привычно желала спокойной ночи. Он вспоминал и думал о ней с улыбкой, но не больше. Не горел желанием как можно скорее вернуться домой и упасть в родные объятия. Шесть лет совместной жизни не смогли воскресить в этих людях то, что погибло очень давно, не смогли перечеркнуть причины одержимости идеей мозгового сканера. Их прежний быт воспринимался рутиной. Они вместе завтракали, обедали и ужинали, временами гуляли по улицам Цюриха, разговаривая, как правило, об исследовании, вместе ложились спать и просыпались. Они занимались сексом несколько раз в неделю, в полной мере утоляя плотские потребности, но не испытывали друг к другу ровным счетом ничего. Эта симпатичная, притягательная женщина с длинными черными волосами, неотвратимо стареющая у него на глазах, стала частью жизни. Он привык к ее обществу, к ее запаху и вкусу, к ее голосу, но четко понимал, что нежности к ней нет, и не будет. Себастьян воспринимал Марту как нечто второстепенное, она могла покинуть его жизнь в любой момент, при этом не обрекая Бастиана на чувства тоски и одиночества… Ведь одиночество неизменно терзало душу. Он мог вернуться из Токио в пустой дом, найти там множество освободившихся пустых ящиков, что до этого были заполнены ее вещами, и равнодушно пойти в университет. И Марта это принимала. Когда Майер вернулся домой, она встретила его, словно разлука продлилась не больше какого-то дня.