Пляжное чтиво - страница 43

— Правильно, — сказал он вслух. — Я случайно нашел ее… и непроизвольно сунул за пояс плавок. Точно. Это звучит прекрасно!

Затем он решил бросить книжку на ее шезлонг, пока она будет купаться… положить в конверт и опустить в почтовый ящик… выбросить. Он так и не принял никакого решения, желая сделать правильный шаг и остаться не пойманным. Он подумал, не стоит ли просто сказать ей правду, и тут же отбросил эту мысль. Размышляя над судьбой записной книжки и листая страницы, он наткнулся на удивительный факт: внутри обложки вслед за отпечатанным заголовком "Эта книжка принадлежит" шло имя Марджори Эплбаум.

— Черт! — прошептал Шелдон, широко раскрыв глаза. — Черт!.. выбросить!

Но, не имея времени, он бросил книжку в кучу грязной одежды, принял душ, оделся и помчался на велосипеде к закусочной.

Мистер Фишбейн встретил его в дверях с карманными часами в руке.

— Шестнадцать минут, — сурово сказал он. — Вам повезло, молодой человек.

Мистер Фишбейн даже не представлял, как повезло!»

… Напечатав последнее предложение, я пришла в восторг от причудливого образа Бренды и сюжетного поворота. Хотя я пока еще не знала, как попала красная книжка Марджори в квартиру миссис Форестер, но была уверена, что права, поместив ее туда, а хорошее объяснение появится по ходу дела.

Когда я прочитала написанное, чувство стыда затопило мое радостное настроение. "Как я могла представить Шела, моего сына! в такой ситуации. И даже если это хоть отдаленно соответствует причудливой реальности, как я могла писать об этом? Что могут люди подумать о женщине, которая пишет так о своем сыне? Что я сама должна о себе думать? Неужели я настолько извращенная? Нет. Это художественное воображение". Я спорила сама с собой, зная, что несколькими ударами пальцев Шелдон, уже далекий от моего Шела, превратится в Алана, Джо или Стивена. Затем весь эпизод будет перенесен в новый роман Слоан И. Даймонд, и все следы Шела сотрутся.

Однако я покраснела.

Белая

В два часа дня мне предстояла встреча с доктором Пресмэном. Когда я шла к Башне, чтобы принять душ и одеться, мое внимание привлекли громкие пронзительные крики двух чаек, ссорящихся у лестницы променада. Казалось, нападала птица поменьше. Она клевала большую чайку и пыталась засунуть свой клюв в ее. "Требует еду", — решила я. Хотя меньшая чайка и не совсем выросла (я предположила, что это мальчик), он не был уже птенцом, которого должна кормить мать. И большая чайка воевала со своим отпрыском, отбегала от него, но не очень далеко. В конце концов юноша пошел прочь. Усвоил ли он урок? Или просто сдался? И тогда мать побежала за ним и пронзительно кричала, пока сынок не вернулся. Они продолжали свою мучительную игру, пока я поднималась по ступенькам и пересекала променад, думая про себя: "Вот что случается, когда они еще не совсем взрослые; прощание с материнством — нелегкое дело даже для птицы".

— Меня немного пугают эти головокружения, доктор Пресмэн, — говорила я племяннику Эммы Чэнкин в его кабинете в среду днем, решив не напоминать ему о нашей первой встрече двухлетней давности, и была разочарована и благодарна, что он не вспомнил сам. Вообще-то я едва узнала мужчину, встретившего меня, только прядь надо лбом напоминала прежнего бойскаута из супермаркета, но даже она казалась другой — поседевшей.

— Я хочу осмотреть ваши глаза, Алисон. Поднимите голову и смотрите прямо перед собой, — командовал он, приближая свое лицо к моему, пока офтальмоскоп в его руке не разделил нас.

Доктор Пресмэн вглядывался в мои глаза, а я не смела дышать, чтобы не выдать своего смятения. Меня осматривал очень привлекательный врач… очень красивый врач на расстоянии поцелуя.

— Прекрасно, Алисон. С глазами все в порядке.

— Моя подруга считает, что все дело в голове, — сообщила я пряди над незнакомым лицом.

— Возможно. Симптомы, которые вы описываете, часто соответствуют процессам, происходящим во внутреннем ухе.

Доктор Пресмэн открыл высокий стеклянный шкаф, полный пластмассовых моделей увеличенных органов: мрачный музей человеческой анатомии. Он выбрал ухо, принес его мне и раскрыл.