По Гвиане - страница 30

Спальни и гостиная выходят окнами на улицу. Я могу беспрепятственно наблюдать за кайеннскими грифами-урубу[48], которые сильными ударами клювов и когтей расправляются с отбросами, выполняя, как и в других колониях, роль санитаров. К просторной веранде примыкают остальные комнаты, расположенные со стороны двора. Кухня на втором этаже не уступает размером небольшой парижской квартире.

Забыл сказать, что дом трехэтажный. Третий этаж — точная копия второго. Как и большинство домов колониального типа, номер 33 по улице Порта деревянный. Полы, потолки, стены, опоры, перегородки — все сделано из прочного дерева, не поддающегося времени, непогоде и даже насекомым. Дом резонирует как гонг, и мне кажется, что я живу в большом барабане.

Прежде всего поражает одна особенность: окна фасада лишены стекол, скорее их можно назвать отверстиями, скрытыми подвижными жалюзи. Стекла здесь вообще не используются, к великой радости огромного количества насекомых, предназначенных, кажется, лишь для того, чтобы впиваться в человеческую кожу и постепенно доводить людей до умопомрачения.

Не забывайте, что мы находимся недалеко от экватора, где в дневное время нещадно палит солнце, а ночи душные, влажные, так что создается впечатление, что находишься в парнике.

Поэтому все дома расположены таким образом, чтобы их обитатели могли постоянно ощущать движение воздуха. Впрочем, это не спасает от зноя.

Возле дома разбит роскошный сад. Он раскинулся на трех уровнях, так как дом стоит вплотную к господствующей над городом горе Сеперу. На горе расположены маяк и форт с теперь уже потерявшими свое значение бастионами и старинными чугунными пушками. Все это сейчас скорее бутафория, чем вооружение.

В правой части дома находится просторное помещение с двумя большими ваннами из белого мрамора. Напротив — радует взор красивый цветник у широкого водоема, куда отведены (по договоренности с муниципалитетом) воды Ророты. Ророта имеет в Кайенне такое же значение, как Дюи и Ванн в Париже. Она позволяет также местным виноторговцам легко повторять чудесные превращения, происшедшие в свое время в Кане Галилейской[49].

Около водоема высится огромный вольер с птицами в ярком оперении; их разноголосый гомон воздействует на ваш слух так же, как кричащие краски их перьев — на ваше зрение.

На следующем уровне — десятью ступеньками выше — расположен огород, где растут капуста, салат, томаты, словом, разные овощи! Не удивляйтесь, обитатели Кайенны знакомы с овощами только по консервам в жестяных банках, присылаемым из метрополии; для переваривания их содержимого нужны поистине луженые желудки.

Еще десять ступенек в гору — и перед вами красивая беседка в деревенском стиле в тени лимонных деревьев, а также великолепного мангового дерева с его крупными плодами, пахнущими скипидаром, вкуса которых я до сих пор не знаю.

Вы видите, что меня поместили как чрезвычайного и полномочного посланника.

Дом обставлен очень просто. На кроватях — жесткие матрацы, что вполне понятно. Плоская подушка и две простыни. Стоит прилечь на постель, как вам становится слишком жарко. Кровать окутывает со всех сторон широкая противомоскитная сетка; она ограждает спящего от налетов маленьких крылатых чудовищ, именуемых комарами.

В комнатах расставлены стулья и кресла-качалки из тростника. Вы обнаружите здесь и два буфета из местного дерева с великолепным рисунком древесины (за них в Европе заплатили бы огромные деньги). В галерее (говорил ли я о ней?), обращенной к улице, постоянно висят два гамака.

Обустройство дома так хорошо продумано, что здесь удобно и просторно.

Без дальнейших церемоний я располагаюсь в нем. Весь мой багаж разместится завтра в одной из комнат второго этажа. А пока Казальс, не теряя времени, отправляется искать для меня прислугу. Через полчаса он возвращается в сопровождении пятидесятилетней негритянки и негритенка лет двенадцати — тринадцати.

Негритянку зовут Полин, а мальчика — «муше» Эмиль. Полин — прекрасная кухарка и хорошо разбирается во всех деталях ведения домашнего хозяйства; мне обеспечены прекрасные условия жизни. Эмиль — прототип кайеннского Гавроша, он чертовски находчив, говорит Казальс, и немного жуликоват, но очень добрый и послушный, короче говоря, славный мальчуган.