По кривой дорожке - страница 37

— Вот как?

— Перед уходом — а ушла сама, не увольняли — ее заподозрили в контрабанде наркотиков. Компания была рада обойтись без скандала. Льюис заинтересовались ребята из Федерального бюро наркотиков. Но она вовремя уволилась, улик для ареста еще не накопилось. С той поры она наслаждается жизнью в роскошных апартаментах. Платит Томми Клингер. Очевидно, тут ей больше прибыли, чем от контрабанды героина.

— Или у нее не оставалось выбора.

— О чем ты?

— Я тут малость потолковал с Клингером. На финарсового гения он непохож. Мазохист какой‑то. Ему, например, нравится, когда из него тренер душу вытрясает. Он либо крайне слабоволен, либо блистательный актер. Прикидывается, будто власти у него ни на волос, даже в семейной жизни, как говорит Траск, а после встречи с Клингером мне кажется, он прав: Мэри остается с Томми не из‑за любви и даже не из‑за денег. Он знает, где собака зарыта.

— Наркотики?

— Похоже, — согласился Питер. — Лучше терпеть дурного любовника, чем проводить молодость в федеральной тюрьме.

— Вряд ли от нее чего добьешься, — заметил Девери. — Если уж у Клингера такая удавка, она словечка не обронит.

— Может, е так. Но, Фрэнк, смотри‑ка, что нам светит: если бюро наркотиков забудет о ней, она, возможно, и рискнет поднять бурю.

— О, там о ней забыли. На свой лад. Стоит ей возникнуть, и дело снова откроют.

— Значит, у Клингера есть материал, каким не располагают в бюро. Сумей я убедить Мэри, что против нее не выдвинут обвинений…

— Постараюсь, — пообещал Девери. — Хотя тяжеленько. Мы ж не знаем, что у Клингера. Ну а Стронг? Можат, он уговорит ее выступить свидетелем?

— И надеяться нечего. Он слепо повинуется нм, пока Корал на прицеле.

— А так держать ее могут до бесконечности, — заключил Девери. — С бюро наркотиков переговорю.

— Ладно. Не знаю, когда вернусь. Меня опять «повели». Не успел выйти из клуба, как Клингер им звякнул. — Питер хмыкнул. — Первый раз довелось брать интервью в голом виде.

— Сильно сомневаюсь, — сухо бросил Девери.

— «Хвост» обрубать погожу, много времени уйдет. — Он повесил трубку и задержался в кабинке, просматривая заметки Джейка, он искал адрес Мэри. Наконец Питер пошел через вестибюль прямиком к киоску, где стерег парень в полосатом костюме. Разглядев его, Питер удивился. Совсем молодой, но таких холодных безжалостных глаз Питеру еще не доводилось встречать. Хорошо сложен, мускулист, очень светлый блондин. Если оп и удивился, когда Питер заговорил с ним, то ничем этого не выдал.

— Слушай, кончай играть в кошки — мышки, — обратился к нему Питер. — Я еду в гости к Мэри Льюис. Хочешь, поедем вместе?

Мелькнула неуверенная белозубая улыбка и тотчас пропала.

— Как угодно, — ответил парень. Говорил он с акцентом, не то немецким, не то шведским, не разберешь.

— Как тебя зовут?

— Смит. А желаете — Джонс, или Браун, — отозвался парень. — На ваш вкус.

— Джонс сгодится, — сказал Питер. — Смитом я и сам зовусь при случае. Двинулись, Джонс?

Верх нелепости. Из отеля «Плаза» они вышли точно два добрых приятеля и взяли такси. Парень в полосатом костюме держался гораздо спокойнее Питера. В холодных голубых глазах мелькали насмешливые искорки.

— Вы можете и не поверить, но уже несколько лет я ваш постоянный читатель, — заявил он.

— Это что же, комплимент?

— Да. Я читал ваши статьи в немецком издании «Ньюсвью».

— Вы немец?

— Я думал, вы уже догадались. Мне так и не удалось выучиться говорить по — английски без акцента.

— А ваш наниматель тоже немец?

Быстрая мимолетная улыбка.

— Скажем так: у моего нанимателя служат немцы. Есть также финны, греки, русские, итальянцы, японцы.

Он вербует работников во всех точках земного шара.

— А вы будто и не скрывали, что приставлены «хвостом».

— «Хвост» — значит преследователь? У меня указания вести слежку открыто. — Холодные голубые глаза оглядели Питера. — Надеялись, до вас дойдет намек, мистер Стайлз. Время‑то бежит.

*— Объясните?

— Пусть дело Клингера идет своим чередом. Хватит вмешиваться. Вы доводите нас до крайности. Нам и самим нежелательно заходить так далеко. Хоть этот ваш Уилсон. Не было б ни убийства, ни насилия, но вы не в свои дела вмешиваетесь.