По материкам и океанам - страница 4
Пришла полярная ночь. Мореходы возили плавник, ладили охотничью снасть, отливали свинцовые пули, сделали рогатину на случай, если пожалуют белые медведи. Играли в шахматы, вырезанные из мамонтовой кости, от нечего делать наводили оловянные узоры на рукоятки ножей.
Потом настали трудные дни. Ржаных сухарей и толокна осталось совсем мало. За стенами избушки не первую неделю выла пурга. Когда она немного приутихла, Акакий пошел на охоту. Но тундра была мертва. Он вернулся ни с чем.
— Погибнем тут ни за грош… — начал было купчишка, но осекся под тяжелым взглядом Мурманца.
Акакий отогрел озябшие руки и опять ушел в тундру. Вечером он принес песца. Поморы считали эту полярную лисицу нечистой, поганой пищей. Купец, преодолевая отвращение, первым потянулся к котлу. Жадно чавкая, он глотал песцовое мясо. Потом украдкой сунул под нары брошенную Мурманцем белую шкурку.
— Помирать собираешься, а мех прячешь. В раю, что ли, торговать будешь? — усмехнулся Акакий.
Дни тянулись черные, похожие на ночи. Тьма придавила тундру. Оленьи стада ушли от океанского берега, песцы попадались в ловушки все реже. Охотники возвращались с пустыми руками — усталые, голодные, злые.
К весне уже не все могли подниматься с нар по утрам. Накрытые шубами, ко всему безучастные, стонали больные. Бывало, что по нескольку дней зимовщики не ели ничего, кроме раздробленных костей песцов; жевали сыромятные ремни.
А когда подули теплые ветры, случилось непоправимое несчастье: подвижкой льда раздавило коч. Уцелела лишь шлюпка.
Что делать дальше? Те, которые еще держались на ногах, говорили, что надо плыть на юг; ведь должны же быть где-нибудь недалеко становища кочевников.
Иван, помощник Акакия, думал так же. Но он не мог покинуть избушку: жена его была совсем плоха. И сам Акакий не мог плыть: его мучила цынга. Он понимал, что на шлюпке будет лишним, бесполезным. Лучше уж помереть на берегу. А может, прилетят сюда птицы, придут олени, будет охота — тогда, накопив силушку, можно по суше пойти назад, к пясинским казацким зимовьям. Летом тундра прокормит — живности в ней хватает.
Порешили, что каждому — своя дорога. Собрали имущество, сосчитали деньги и разделили всё поровну, по-братски. Долго смотрели оставшиеся в избушке, как ныряла в волнах шлюпка, направляемая слабыми руками.
Потом нахмурился океан, разгулялся. Еле дотянули мореходы до небольшого островка, едва успели вытащить на берег свой подмокший скарб, как волны бросили на камни их шлюпку.
И не увидели больше родных мест ни те, кто остался в избушке, ни те, что нашли ненадежный приют на острове. Может, доканал их голод, может погубила цынга…
19 августа 1878 года против мыса Челюскин появились два корабля знаменитого путешественника Норденшельда. Праздничные флаги развевались на мачтах, корабельная пушка дала салют, обративший в бегство белого медведя.
«Мы достигли великой цели, к которой люди стремились в течение столетий. Впервые судно стояло на якоре у самой северной оконечности Старого Света», — записал в этот день Норденшельд.
Путешественник зачеркнул бы в дневнике эти строки, позже обошедшие весь мир, если бы во время дальнейшего плавания его корабли спустили шлюпки у островов Фаддея. Он, возможно, узнал бы, что неведомая русская экспедиция достигла морем самой северной оконечности Азии за два с половиной века до него.
Но корабли Норденшельда прошли мимо островов Фаддея. За путешественником незаслуженно укрепилась слава первого человека, обошедшего морем мыс Челюскин.
Только теперь мы знаем истину, и свет этой истины наполняет нас гордостью за наших славных предков.
На долгие века затерялся след людей, совершивших одно из самых выдающихся плаваний первой половины XVII века. Ничего не знали мы об их подвигах до тех пор, пока моряки с «Норда» не увидели старинные медные котлы среди камней островов Фаддея. Вполне возможно, однако, что экспедиция Акакия Мурманца была не единственной русской экспедицией, которой удалось еще в начале XVII века обогнуть морем мыс Челюскин. Поиски следов древних мореходов в Арктике продолжаются, и сделано уже немало новых находок.