По Мещёрскому краю - страница 13

Наш адмирал вместе с Петей Осиповым, «боцманом», обосновался на долблёнке–длинной сигарообразной лодке, сделанной из распиленных пополам и выдолбленных изнутри сосновых комлей. Такие лодки до сих пор в большом почёте у местных жителей. Длинные и узкие, с мелкой осадкой, они как нельзя лучше подходят для мелководных речушек и заросших осокой и камышом мещерских озёр. От долблёнки пахнет смолой и дёгтем и ещё какими–то другими древними и таинственными запахами.

Помните картину художника А. Е. Архипова «Рыболов»? Узкая река, деревянные мостки на другом берегу. А прямо на зрителя плывёт на долблёной лодке старик рыбак.

В руках у него весло, впереди — немудрящие рыболовные снасти. Нос лодки немного задран, толстые деревянные борта высоко подняты над водой, и она легко скользит по реке, рассекая водную гладь своим крепким, просмолённым носом. Это и есть долблёнка.

Искусство делать такие лодки уходит в глубь веков. В Рязани в краеведческом музее выставлен потрескавшийся от времени древний чёлн, удивительно похожий на современные мещерские долблёнки. Не случайно ведь формы лодок и способы их изготовления сохраняются на протяжении многих столетий, и по ним даже можно определить границы расселения древних жителей Мещерского края.

Кто эти, неведомые нам мастера, смастерившие первый такой чёлн, — неизвестно. Но то, что они вложили в изготовление лодок весь свой талант, наблюдательность и сноровку, сразу видно по вёртким и ходким мещерским долблёнкам.

Уже на озёрах — во Владычине — мы познакомились с одним из таких лодочных мастеров. Ловко орудуя топором, он обтёсывал нос лодки, плотно пригоняя его к бортам. Чтобы лодка была шире и устойчивее, между бортами вставляют днище в виде плоской, но довольно–таки толстой сосновой доски, которая крепится к бортам железными скобками.

На дворе лежали две почти готовые лодки: одна, как наша, метра четыре, а другая широкая и длинная. В неё запросто вошло бы человек десять экипажа, да ещё с рюкзаками в придачу.

— Это для груза, — объяснил хозяин. Вот на такой долблёнке и плывут Петя с адмиралом. На борту её в знак уважения к руководителю нашего похода мы вывели белой краской: «Адмирал Станислав». Адмирал был «скромен» и против такого названия не возражал.

Бужа — маленькая, но очень живописная лесная речка, с крутыми песчаными берегами. В её тёмной, похожей на дёготь воде, как в зеркале, отражаются нависшие над самой рекой белоствольные берёзы и раскидистые вётлы. Словно ажурные мосты, они перекидываются с одного берега на другой и, почти сплетаясь в вышине своими ветвями, образуют живописные зелёные шатры. А внизу прямо из воды торчат полузатонувшие деревья, причудливые коряги, почерневшие бревна, похожие на огромных, вылезающих на берег крокодилов. Кто–то бросил в тёмную воду палку. Он подняла фонтанчик брызг и замерла, не двигаясь с места. И вообще вся Бужа какая–то сонная, тихая и неподвижная.

Так она и течёт километров десять по глухим, ненаселенным местам, пока не выплёскивается у Тюрвищ из своих узких берегов и, раздробившись на множество рукавов, разливается огромным озером по обширному заливному лугу. Река сильно заросла осокой и камышом, в ней много проток и заводей, в которых легко заблудиться.

Но самые интересные достопримечательности Бужи–это заколы. Перегораживая реку от одного берега до другого, тянутся длинные цепочки торчащих из воды кольев. Переплетённые хворостом, они очень похожи на изгороди, которыми в деревнях обычно огораживают выгоны для скота. За одной изгородью на расстоянии нескольких десятков метров тянется вторая, третья, четвёртая… Все русло Бужи разрезано изгородями на множество узеньких прямоугольных полосок.

Отсюда начинается царство знаменитых мещерских заколов, или, как их называют местные рыбаки, езов. Ими покрыта не только Бужа, но и многие озера, протоки и речки Мещеры. Когда они появились, никто не помнит. Старики, которых мы спрашивали об этом, задумчиво покачивали головами:

— А кто его знает, всегда так было, и отцы, и деды, и прадеды наши ловили рыбу в этих вот езах. Так уж издавна повелось.