По обе стороны Стены - страница 21

Все верно. Действительно, в Лозанне спокон веков жил вместе со своей женой, маминой сестрой, профессор геологии Лозаннского университета Николай Алексеевич Ульянов (упаси Бог, спросить, не родственник ли), а для меня дядя Коля.

Жил в маленькой, загроможденной от пола до потолка книгами двухкомнатной квартире на Монрепо, 22. Совсем один — тетя Вера умерла лет 15 тому назад. И действительно, я приехал по его приглашению на три месяца, как значилось в моем паспорте. И действительно, дождался наследства. Через год после дядиной смерти неизвестный молодой человек привез мне в Париж довольно солидную картонку то ли из-под пива, то ли из-под сгущенного молока. В ней оказались письма. С швейцарскими и русскими марками — Вильгельм Телль на первых, и скучные, с двуглавым орлом вторые — романовской серии с императорами тогда еще не было. Внутри конвертов изящные, несегодняшние почерка. Содержание тоже в общем не совсем сегодняшнее. До сих пор я к этим письмам не прикасался. Только рассортировал. Как-то боязно окунаться в чужую жизнь, хотя и родительскую. А может, именно и поэтому.

И все же три письма я приведу. Дословно. Первому из них уже сто лет. Письмо моего дедушки к моей бабушке:

Дорогая кузина моя, Алина Антоновна!

Согласны ли Вы сделаться моей женой?

Ни роскоши, ни высокого положения общественного не могу Вам дать в случае Вашего согласия.

Взамен этого: непритворное, искреннее чувство глубокого к Вам расположения, известное материальное обеспечение, которое даст нам возможность жить не рискуя помереть с голоду.

Если Вы согласны, то не найдете ли удобным передать о моем предложении тетушке.

Во всяком случае, пишите мне в Харьков, так как я на днях буду там: хочу поступить в тамошний Ветеринарный институт.

Коли Вы письменно изъявите согласие, то я приеду к Вам. Жду ответа с нетерпением.

Целую Вас крепко (хотя бы по праву кузена).

Искренне любящий Вас

Николай Мотовилов.

1877 г.

Июля 4.

Самара.

Вот так сто лет тому назад делали предложения. И ждали письменного согласия в ответ на непритворное чувство глубокого расположения.

Насколько мне известно, бабушка с дедушкой жили дружно, с голоду не помирали, в каких-то симбирских поместьях, и только после дедушкиной смерти (умер он молодым, тридцати с чем-то лет, от туберкулеза) бабушка с тремя дочерьми уехала в Швейцарию. Не эмигрировала, а уехала, дав дворнику три рубля, чтоб он принес заграничные паспорта.

Второе письмо — отца к матери. Датировано 6 марта 1917 года. Через неделю после свержения самодержавия — так называлось это событие, которое мы ежегодно праздновали не помню до какого года.

Гор. Красноярск, 6 марта 1917.

Извиняюсь, что пишу на бланке банка — забыл купить бумаги.

Ну, как у вас в Киеве проходят события? Сюда донесся, между прочим, слух, что будто бы там, в Киеве, убита Мария Федоровна. Правда ли это?

Здесь, пока что все спокойно. К счастью, руководители левых партий достаточно благоразумны и сдерживают «зуд» партийной мелочи, которой очень хотелось бы внести смуту и беспорядки. Увы, психология большинства «товарищей» — типично рабская, лакейская: они в ярости готовы топтать всё то, что вчера они, вольно или невольно, признавали господствующим. По глупости своей внушают солдатам неподчинение дисциплине, что равносильно в данный момент измене государству и предательству своей родины и тех, кто сражается на фронте. Вообще левые партии производят удручающее впечатление своей крайней поверхностью, своим непониманием момента — я не говорю о представителях партий в центре: очевидно, там сидят люди благоразумные и понимают момент. Есть, однако, надежда, что левые партии, в особенности те, у которых довольно явственно проявляется пораженческая тенденция, останутся в меньшинстве и значительного влияния на события не окажут.

А как тебе нравится наш переворот? Он оригинален, единственный в истории по своей форме, по отсутствию крови, — она, правда, была, но немного. И жаль будет, если «товарищи» вовлекут Россию в кровавый круговорот.

Местные новости вряд-ли будут для тебя интересны — они похожи, вероятно, на новости других городов. Часть власти арестована, у жандармов на ж.-д. станции нашли два пулемета, из жандармского управления взяты бумаги, среди которых нашлись списки всех местных шпиков и провокаторов. Говорят, что только среди жел.-дор. мастеровых и рабочих обнаружено около 200 шпионов и каждый-де из них получал по 75 рублей в месяц. Ожидается, что обнаружатся и «солидные