По особо важным телам - страница 2

Связанного и ослепленного, его еще раз обыскивают, на сей раз более тщательно. Ну что ж, пусть практикуются... Нет на нем ни маяков, ни припрятанных лазерных пистолетов. А то, что есть, хрен нащупают. Звук открываемой двери. Держат под локоть, ведут наружу.

Плотная ткань мешка глушит звуки, не дает нормально ориентироваться в пространстве. Единственный источник информации — соприкасающиеся с полом подошвы. Которые подсказывают, что скользкий коридорный линолеум сменился на шершавый асфальт. Они во дворе, чего и следовало ожидать.

Конвоиры с кем-то переговариваются.

— Що, все добре, хлопці?

— Так, скінчили!

— Швидко!

— Як є...

— То давай його сюди, бо вже часу нема!

Шульгу подталкивают вперед, принимают сверху. Под ногами ребристые металлические ступеньки. Стало быть, не зря с утра во дворе прокуратуры стоял автозак...

Три шага внутри кабины. Тесный арестантский отсек. Ткань мешка приглушает лязг запираемой двери. Гудит зуммер внутренней связи — кто-то из принявших его конвоиров нажимает на кнопку. Машина трогает и, чуть раскачиваясь, выползает на улицу.

Шульга упирает ноги в металл, откидывается спиной так, чтобы максимально расслабить стянутые пластиком руки. Конвоиры молчат, не давая информации к размышлению. Остается лишь ждать, по ходу дела анализируя те крохи информации, которые ему известны.

Итак, все сначала. Группа летела в Чугуев с усыпленным пленником на борту. Пленник — не простой сепар-язык, а дерзко похищенный из-под Ростова беглый экс-президент Украины. Потому и работали в условиях полной секретности. Вынужденную посадку в Краматорске сделали после того, как их «кукурузник» неожиданно обстреляли на своей стороне, ранив Еврея с Шаманом и перебив маслопровод. Предположить, что такой обстрел был специально подстроен, чтобы их завести в засаду, может лишь конченый параноик. Откинули, думаем дальше.

Приземлились в 22:03. Шамана и Еврея увезли на реанимобиле, с ними разрешили поехать Ласке. И снова же, будь эта операция направлена против их группы, повязали бы сразу всех. Потом, примерно в 22:30, принимавший группу спецназовец СБУ снял его на айфон и куда-то отправил фото. Вот тут, похоже, все и завертелось. Да так лихо, что уже к девяти утра его ждали в прокуратуре с подготовленным и согласованным обвинением...

Важно: прокурорский назвал его настоящим именем, хотя после прихода в группу он, по новым документам, был уже не Велецким, а Шульгиным. Ликвидация предателя Лесникова, в которой его обвинили как в заказном убийстве, была показательной казнью, санкционированной на самом верху. Те, кто предъявил обвинение, похоже, об этом не знали. Или же знали, что еще хуже...

Но самое главное — рамки времени. На все про все у неизвестных было не больше семи часов, причем посреди ночи с пятницы на субботу. Дела легально-официальные у нас так быстро не делались отродясь. А тут с лету были задействованы люди из СБУ, прокуратуры, и если его везут в автозаке, то, стало быть, и МВД. Тут не дурной инициативой попахивает и даже не диким стечением обстоятельств. Очень все это напоминает кропотливую разработку, которая ожидала своего часа.

И какие из этого сделать выводы? А вот как раз выводов не нужно делать, наверное, никаких. Потому что если эта версия оправдается хоть на двадцать процентов, то он, Шульга, попал в такой суровый водоворот, из которого выбраться не проще, чем таракану из слива спускаемой ванны.

От этих далеко не радужных мыслей его отвлек стук двери. Конвоир:

— Чуєш, нам ще далеко їхати. То давай браслети зніму, бо без рук залишишся. Тільки, хлопче, не роби дурниць! Смикнешся — пристрілимо к *беням!

Ага, все-таки полицейские. Им за последние годы вбили в головы если не уважение к правам человека, так хоть элементарное понимание, что за незаконное обращение с заключенным можно и отгрести. Если ведут себя «по-людски», значит, толком не знают, кого везут.

Он дисциплинированно подал руки спиной в проход, ощутил щелчок бокорезов.

— Ганчірку з очей стягнеш після того, як двері закрию! — предупреждает естественное движение Шульги конвоир. — Як приїдемо, сам накинеш. А щоб нам спокійніше було, я тебе звичайним наручником пристібну.