По поводу доклада о. Михаила о браке - страница 7

золотой предмет; но допустить это — значит пресвитерству уйти назад из «Каны Галилейской», собрать диптихи и метрики, отложить в сторону бронзовые венцы, а войти, по образцу Спасителя, дорогим и милым гостем (но только гостем) на свадебные пиршества, за свадеб­ный стол и просидеть просто за белою его скатертью до поздней ночи, разделяя веселье людей и преображая присутствием своим его из легко­мысленного в сладкоумилительное.

Теперь же введены такие ужасы, как 1) расторжение счастливых браков и 2) преступное признание «не браками», не «таинством» преблагополучных семей, которые без венчания вступили и так в супружество. Как профессор канонического права, как ученый о. Михаил очень хоро­шо знает, что все такие натуральные семьи суть самые наизаконнейшие браки и полное таинство «во образ союза Христа с церковью», раз что они живут: 1) мирно; 2) целомудренно; 3) чадолюбиво. Но это секрет, просто секрет науки канонического права, хранится в глубокой тайне, в совершенном укрывательстве; отнюдь не разглашается, что обязатель­ность венчания для подлинности брака не была требованием церкви за весь период вселенских соборов и вообще всего определения догматов, а просто явилась по эдикту императора Льва VI Мудрого, заключи­вшего договор с нашим князем Олегом, и еще позднее, в XI веке, одного из Комненов, кажется, императора Алексея. Цари эти были простые и в них не больше канонического значения, чем в Бове-Королевиче.

Чтобы объявить столь нужным «благословение пресвитера», ведь надо было уничтожить, свести на «нет» или, пожалуй, объявить «недей­ствительным» благословение первой четы Богом. Послушайте, для чего мне благословение отца Иоанна, если я имею Божие?

Могли бы вспомнить, что пророк Нафан даже Давида и Вирсавию не разлучил, не расторг их брака, ибо хотя и преступны были его мотивы и все было грешно и страшно перед ним (сочетанием) до самого порога дела, — однако уже потом «яже Бог сочета — человек да не разлучает». Но Библия забыта. Не только пример Давида и Вирсавии не был выполнен для спасения христианских семей и, напр., христианской семьи Повало-Швейковского, но и она сама губилась на основании Венеры Римской. А что Библия была забыта не только в 1827 году, но и в первые времена христианства не читалась иначе, как известное лицо у Гоголя читает алгебру, это можно видеть из того, что при вопросе: «Ну а как же устроить и расположить христианскую семью?» — полезли под хитон к Венере, просто-напросто забыв, что об этом уже говорит Бог через Библию. А так как забыть этого невозможно, ибо Библия все-таки почитывается, то не поверили ей, как и Петрушка не верит, конечно, алгебре.

Все это о. Михаил должен в предстоящей ему обширной дея­тельности, как преподавателя, довести до сведения мира, скорбного, униженного и, позволю себе сказать, обкраденного от самого для него великого и нужного таинства, притом единственного, ему не­посредственно данного.

Тема брака слишком сложна, чтобы ее исчерпать. Ограничусь на­броском следующих недоумений, которые томят меня:

1. Отчего брак стоит в церкви каким-то одиноким таинством? К не­му нет подступов, полутеней ни в музыке церковной, ни в живописи. Возьмите таинство покаяния: там ведь звуками покаянными проникнуто множество церковных напевов, картинами покаяния, житиями покаяв­шихся людей церковь полна и в преданиях, и в иконах. Брак как «дикое мясо» на организме: выньте его из церкви, — и вам для этого не придется разрывать риз церковных. Попробуйте затронуть покаяние — и вы расстроите весь план церкви.

2. Кана Галилейская едва ли не принимается «всуе» в учении о браке. Иисус посещал мытарей, т. е. сборщиков податей, но окладные и неокладные сборы и все министерство финансов не вверены от этого пресвитерам. Он чудесно накормил пятью хлебами пять тысяч народа; но хлебопекарни не объявлены во власти церкви. Чудесный улов рыбы не созидает прав церкви на Каспийские рыбные промыслы. Явно, что богословы, ссылаясь на Кану Галилейскую, употребляют чистый софизм.

1903