По прочтении сжечь - страница 9

— А я почитаю что-нибудь полегче. О похождениях Миямото Мусаси. — Идэ подошел к столику и вытащил из ящика, книгу в картонном футляре. — Чтобы не заснуть.

Терано пожелал ему спокойного дежурства и пошел в 22-ю каюту. После обеда он лег спать, проснулся в половине двенадцатого ночи и пошел подышать свежим воздухом. На верхней палубе к нему подошел пожилой американец и спросил по-японски:

— Когда Гонолулу?

— Наверно, через четыре дня, — ответил Терано. — Спросите у капитана.

Американец подошел ближе:

— Зажигалка есть? Спички?

Терано похлопал по карманам:

— Оставил в каюте.

— Слышали радио, последние новости?

— Нет.

— Немцы взяли Рига, окружили русский около Белосток, русский совсем катастрофа.

Терано кивнул головой и хотел отойти, но американец слегка коснулся его рукава, продолжал, коверкая японские слова:

— Америка и Япония война нельзя. — Он ткнул себя в грудь. — Мой оффис в Токио, продаю нефть, каучук, покупаю камфара, жемчуг. Америка и Япония…

Он пожал одной рукой другую — изобразил рукопожатие. Терано снова кивнул головой и быстро отошел. Подозрительный тип. Может быть, нарочно заговорил, чтобы задержать здесь, а тем временем кто-нибудь залез в 22-ю каюту? Наверно, роется там. А у него в кармане другого пиджака записная книжка — там есть запись о том, когда была произведена последняя проверка упаковки «особого груза». Если прочитают эту запись, могут догадаться, что «груз» едет в чемодане, находящемся в 39-й каюте.

Терано почти бегом направился вниз. Подбежал к двери 22-й каюты, влетел в нее, но там никого не оказалось. Осмотрел угол за диваном, открыл шкаф, полез в карман пиджака — записная книжка на месте, заглянул под кровать — все в порядке. Однако тот американец неспроста заговорил с ним. Но с какой целью?

Посмотрел на часы — надо подкрепиться на ночь. Терано обычно ужинал по-японски. Он позвонил стюарду. Кривоносый филиппинец принес рис в кастрюльке. Терано полил рис зеленым чаем и съел его с консервами — сладковатыми мидиями, побегами бамбука и маринованной редькой.

Зазвенел будильник на ночном столике — без десяти час. Терано пошел на дежурство.

Морнингстар осторожно закрыл чемодан и подул на него.

— Вот и все. Хирургическая операция окончена благополучно.

Он вынул платок, вытер лысину и стал обмахиваться.

— Без десяти двенадцать. Управились в срок, — тихо произнес Бузони, укладывая инструменты в замшевый футляр.

Профессор Дан громко крякнул, встал с пола и пошел к умывальнику. Помыв руки, он подошел к Донахью и протянул руку:

— Прошу великодушно извинить, капитан-лейтенант, за некоторые гиперболические выражения, вырвавшиеся по вашему адресу совершенно непроизвольно. Чистосердечно раскаиваюсь.

Донахью молча пожал Дану руку.

— За такую работу мы заслужили ордена, — сказал Крист.

— Вот именно. — Уайт рассмеялся. — Всех вызовут в Белый дом, президент вручит награды, а в газетах будут напечатаны ваши портреты и подробное описание того, что вы проделали.

Профессор сел в кресло, закурил трубку и прогудел:

— Никогда барды и менестрели не будут слагать о нас оды, и ни один пес не будет знать о деяниях наших.

Таков удел наш. Во мраке творим дела и во мраке растворимся, как призраки.

— Я сделаю представление, — сухо сказал Донахью. — Может быть, получите отнюдь не призрачные конверты. — Он обратился к Морнингстару: — Сможем сделать точную копию?

Морнингстар пожал плечами:

— А почему бы и нет? Устройство переключателя таблиц и перемещения клавишей довольно остроумное, но мы все сфотографировали и набросали схемы. По-моему, вы должны угостить нас шампанским.

— Правильно, — сказал Дан. — Моя любимая марка Луи Редерер, гран…

Донахью остановил его:

— Не торопитесь. Вы свою работу кончили, но самое главное впереди. Надо положить эту штуку обратно. Это самое опасное.

Бузони повернулся к профессору Дану и показал головой на Донахью и Уайта:

— Это верно, что на их долю приходится самая рискованная часть операции. Ведь их могут схватить полиц… то есть японцы.

Профессор вынул трубку изо рта:

— Зато они получат следующий чин на два года раньше. За них не беспокойтесь. Их не обидят, и они сами себя не обидят.