По ту сторону - страница 7

Все началось издалека, и именно поэтому Даррен не сразу осознал опасность своего состояния. Он блуждал где-то в мире упырей и вурдалаков, против которых он только что выдержал столько отчаянных битв. Но постепенно воображаемое стало растворяться в реальном и наконец было полностью выдворено на задворки сознания, откуда порой внезапными вспышками сигнализировало о своей жизнеспособности. Даррен думал о своей работе. Можно ли ее вообще так назвать? Многие сказали бы, что нет. Да он и сам не был уверен. Он не спасает жизни, не делает мир лучше, не способствует развитию человечества, не укрепляет связь между поколениями, не делает никакого вклада в будущее. Если бы он не делал свою работу, ничего бы не изменилось. Даже если бы его работы вообще не существовало, это не доставило бы никому неудобств и не вызвало бы сожаления. Чем же он занимается? Развлекает людей? Скорее, помогает людям находить развлечения. Или, если еще точнее, делится своими впечатлениями о пережитом опыте. Вся его деятельность строится на вторсырье. Вторсырье искусства. Оказывают ли его слова на самом деле хоть какое-то влияние на людей, читающих их? Запоминают ли их? Прислушиваются ли к ним? Или лишь просматривают нетерпеливым взглядом по дороге на работу, покончив со всеми важными новостями на предыдущих страницах, бросая их, не дочитав, посреди вагона, когда объявляют нужную станцию?

Другая, рациональная сторона Даррена пыталась напомнить ему, как быстро он приобрел все, что имел, как быстро пришел к успеху, добился всего, на что у людей уходили долгие годы и многократные попытки. И все это потому тому, что людям было важно его мнение, его ждали и к нему прислушивались. Что ему еще было нужно? Он должен был быть благодарен за то что имеет. Но все же рациональный голос был слишком слаб. Его загнали в угол и заглушили, накрыв тяжелым медным куполом.

Он думал о людях, которые каждое утро ровным строем шагают на работу, чтобы вечером той же дорогой прошагать домой. Все по расписанию. Их называют офисным планктоном. Так ли сильно он от них отличается со своим «свободным графиком», «удаленной работой на дому» и «творческим подходом»? И если отличается, то в лучшую ли сторону? От него, пожалуй, даже меньше толку. Надо было следовать советам родителей и найти «нормальную, стабильную работу». Отучиться на юриста, а потом корпеть над бумажками, как добропорядочный гражданин. Тогда бы и времени на все эти скитания не было, правда? Так ведь все говорят? И миллионы пчел, как известно, ошибаться не могут. А главное, он приносил бы настоящую пользу обществу. Не расходовал бы почем зря ресурсы, не занимал бы лишнее место в ноосфере. Если условно разделить все общество на рабочую и интеллектуальную прослойки, он паразитирует на обоих.

Он думал о великих творцах прошлого, чьи работы подарили своим мастерам бессмертие. Он думал о тех миллиардах людей, что умирают в безвестности. Он думал о тех, чью смерть никто не заметит, чьи жизни будут преданы забвению. Он думал о том, что когда умрет, ему будет уже все равно. Но сейчас-то он жив. Сейчас ему не все равно.

Он стал придумывать себе жизненный путь великого героя, спасителя человечества. А потом — великого злодея. Важно ли ему, как его запомнят, или главное — остаться в памяти, увековечить свое имя, чего бы это ни стоило? Так или иначе, что нужно сделать для того, чтобы обмануть смерть? Эликсир вечной жизни может достаться любому, мы видим, как он течет по венам других людей, но как заполучить его для себя? На что для этого придется пойти и готов ли он? И стоит ли оно того?

Он не знал, верит ли он в реинкарнацию и жизнь после смерти. И он не знал даже, есть ли у него душа. И он не знал, сможет ли он встретить конец достойно, лицом к лицу. Когда он был маленьким, мама всегда говорила ему, что после смерти он отправится на небеса. Только вот она никогда не упоминала о том, как прожить эту жизнь здесь и сейчас. Интерпретация фразы «Будь хорошим мальчиком» давалась ему с каждым годом все с большим трудом. Ясно было одно — жить нужно так, чтобы заработать на билет в один конец до небес. Но Даррен боялся высоты.