По ту сторону стаи - страница 5
Мы слишком долго сидели в своих поместьях, думая, что существующий порядок вещей незыблем. А когда проснулись и выглянули наружу, было уже поздно. Оказалось, что везде, куда ни плюнь, полно полукровок. Под угрозой вырождения Внутренний Круг, скрепя сердце, допускал приток свежей крови, но "приток" не означал "лавина" - и отнюдь не означал попустительство в воспитании. Сейчас же этот приток грозил ассимиляцией - и вот тогда слово "полукровки" для нас стало бранью. Недолго пришлось гадать над тем, чего ожидать от нынешнего Круга. Новых порядков - и бравых молодцев из Сектора Всеобщего Покоя. Кто оказался не согласен и говорил хоть полслова поперёк - того ждало с распростёртыми объятьями Межзеркалье.
А Межзеркалье всегда готово было высосать последние крупицы жизни.
Закон был прямо-таки милосерден. На первый раз тот, кого ловили на убийстве - неважно, человека или соплеменника - и неважно, из мести, для развлечения или по неосторожности, - отделывался сравнительно легко: полугодом ссылки в Межзеркалье, в тюрьму Утгард, где его поджидал палач с раскалённым тавром. Дело было не столько в самом убийстве, сколько в факте ослушания. Полукровая шваль, дорвавшаяся до власти, всеми силами жаждала втоптать нас в грязь, уравняв с ворами и бродягами. Да и какой ещё реакции можно было ожидать от тех, кто тяготел к людям?! Конфискация большей части имущества ввергала в нищету, но никакая нищета не могла сравниться с позором - о, да, снова будь благословен Закон. А вот второй раз был последним. После второго раза дорога лежала только в один конец: в пустоту между зеркалами, на краю времени. Там было то же самое солнце, только в этом "нигде" оно висело в другом небе, омерзительно низком и всё время словно беременном снегом. Пустота сначала отнимала тепло, а за ним и разум.
Мы вовсе не были кровавыми маньяками - но никому не позволено было решать за нас: отправить к праотцам провинившегося слугу, или охотиться на слонов, или сидеть в гостиной и мирно пить чай. И сейчас нас просто убирали с дороги. Не пожелав подчиниться и смешаться с людьми, мы исчезали, как тени от солнечных часов в полдень - вымирающие ископаемые, дремлющие под сенью гербов и девизов.
Где-то там, в прошлой жизни мы были молоды и горячи, и бурлила кровь шляхетская, и разлетались о стены кубки старинной работы - а мы пьянели уже не от вина, а от крови. Шумел в ушах тугой ветер ночной погони - охоты на особую дичь, под яркими звёздами и кровавой луной... Поднималась над протаявшей землёй красная дымка, - и нам не указ была шваль без роду, без племени, "псы поганые, попанувать вздумавшие".
...В двадцать лет, оставив в Утгарде мужа, я неожиданно оказалась единственным осколком своей Семьи - без средств к существованию, с клеймом на плече, статусом поднадзорной и лютой ненавистью ко всем тем, в чьих жилах текла хоть капля человечьей крови. Меня грела только мысль о том, что моя Семья была отомщена. Попадись я ещё раз, мне грозила пожизненная ссылка, а я выходила из вестибюля Сектора с низко опущенной головой, больше всего на свете презирая себя - за слабость и трусость. Я не смогла тогда покончить с собой - чтоб не дать прикоснуться ко мне палачу, а потом много, много кому ещё. После шести месяцев сплошного кошмара впереди был только позор. Чёрт подери! Стала бы я думать о том, чтобы соблюсти их проклятый закон, который в моих глазах и законом-то не был! Что ещё ты можешь потерять, если и так твой статус ниже, чем у последнего нищеброда? Ты можешь попытаться только утолить свою ярость и свою жажду мести - перед Межзеркальем, где когда-нибудь кончались все пути.
Я была зла, как чёрт - на людей, полукровок и даже на ровню, избравшую молчаливый нейтралитет. Словно именно мне суждено было впитать в себя всю ненависть, скопившуюся за века костров и серебряных пуль.
Молчите и дальше, трусливые дурни, которые могут только тихонько ворчать по углам. Молчите - и скоро люди начнут входить в ваши поместья, как в свои, пинком открывая дверь. А те немногие Семьи, что не стали ещё слабовольной жертвой скуки и мезальянса, будут вынуждены пускать их девок хозяйками фамильных спален. И когда-нибудь наш хрустальный мир не выдержит и разлетится на осколки...