По волнам жизни. Том 2 - страница 8
– Пусть все делает сам!
Мы смеялись, называли это ссылкой в каторжные работы. Иногда подходили с улицы к маленькому окошечку, в которое проникал свет в подвал, и беседовали с «несчастненьким каторжником».
Но Гофман не падал духом, и на каторге занимался часто своими делами или просто читал роман. А так как Восленский иногда подкрадывался, чтобы внезапно проверить, чем занимается Гофман, то последний устроил сложную акустическую сигнализацию, заблаговременно предупреждавшую о приходе Восленского.
Затем настала моя очередь. В верхнем этаже надо мной лопнула канализационная труба. Зловонная жидкость стала широко разливаться, и в трех комнатах моей квартиры стало невозможно жить. Восленский категорически запретил производить ремонт. Пришлось половину квартиры очистить и запереть на ключ.
Всего этого супругам Восленским казалось мало. Великим постом 1913 года он сам поехал в Петербург. Его приверженцы говорили, что он поехал настаивать о моем переводе «для пользы службы», в качестве компенсации за удаление Лека.
Через неделю он возвратился с невеселым лицом. Из кругов, к нему близких, передавали:
– Управляющий съездил в Петербург неудачно!
В апреле праздновалось столетие Государственного банка. В программе стоял торжественный обед на казенный счет. Я ожидал, что, когда перепьются, будут скандалы между двумя партиями. Действительно, на обеде очень быстро стали упиваться водкой. Опьянел и Восленский.
После первого же блюда я встал и ушел домой. Понемногу поуходили и придерживавшиеся меня.
Опьяневший Восленский сначала все говорил речи о том, что в банке все они – мелкие чиновники, а без них начальство ничего сделать не может. Что было потом, об этом и не рассказывалось: более или менее нейтральные только головой качали…
Вся эта напряженная обстановка, длившаяся десять месяцев, в конце истрепала мне нервы, и я заболел нервным ударом.
Продолжать службу в таких условиях смысла не было. Мое «временное» пребывание контролером зависело от того, когда управляющий отделением удостоверит, что я готов к занятию должности управляющего. Но какого же отзыва можно было ждать от Восленского… Всякое дальнейшее пребывание здесь только служило мне во вред.
Поэтому мы с женой решили уезжать из Мурома – все равно куда, хотя бы с выходом в отставку. Но так продолжать – значило бы довести себя до настоящего удара, от которого уж не оправишься.
Я написал в Петербург, приложив медицинское свидетельство, что продолжать службу с Восленским не могу, а потому прошу перевести меня, куда будет угодно.
Шаховской рассказывал, что Коншин положил на моем рапорте резолюцию:
– Надо их развести!
Пока что мы стали ликвидировать свои муромские дела и распродавать имущество. Чего не продали сами, оставили ликвидировать Гофманам.
С Восленским расстались более чем сухо. Но с Муромом расстались с величайшим удовольствием.
Нас провожали знакомые и сослуживцы, понаносившие вороха цветов и конфект, – я уезжал со старшей дочерью Людмилой. В результате вышел анекдот.
Пассажиры в вагоне сочли это за проводы молодоженов и жалели мою дочь:
– Такая молодая, а муж – уже пожилой!
Мы устроились с дочерью недурно в купе, но ночью стали вторгаться пассажиры. Не хотелось расставаться с комфортом.
– Давай, – говорю дочери, – притворимся, будто ты – сумасшедшая, а я тебя сопровождаю.
– Идет!
– Господа, вам уступить диван? Пожалуйста, но только я предупреждаю, что там лежит душевнобольная, а я ее сопровождаю.
Пассажиры шарахаются в сторону. Но одна пара уселась прочно.
– Это ничего! – заявляет мужчина.
– Как угодно! Мое дело вас предупредить. Буйные припадки начинаются у нее к рассвету.
Уселись, едем. Молодая дама все косится на дочь. Слышу шепот:
– Володя, давай лучше прейдем.
– Ну, чего ты?
– Нет, уйдем. Я не могу!
Мы снова одни. Но по вагону распространилось:
– Сумасшедшую везут! Такая еще молодая…
Выспались отлично. Утром в Москве, в уборной, пассажиры шарахались от дочери, видя ее на свободе. Но нам было весело, – ведь расстались с Муромом. Теперь – в Петербург.
Коншин говорит:
– Я вас хочу перевести в Тверь. Там управляющий – такой хороший степенный хохол, Токарский. С ним вам будет служиться хорошо!