Победитель - страница 10
– Я – портной, – раскрыл секрет папа.
– Понятно.
– Теперь ты допрашиваешь, Яша? – злобно осведомилась Анна.
– Простите. По батюшке не знаю как…
– Да что уж, Иваном. Ефим Иванович Алексеев. – Все разъяснилось, и Ефим Иванович приступил к делу. Собирайся, Нюра. Я за тобой.
– Куда, папочка?
– Домой. Время такое, что обязательно дома сидеть надо. Мать извелась, беспокоится. Ты одна у нас осталась, боимся мы за тебя.
– А другие где же? – неожиданно для себя спросил Спиридонов.
– Не твое дело, – грубо ответила Анна.
– Замужем старшие, замужем, – вежливо ответил Ефим Иванович.
– Анна, отец дело говорит: уезжать тебе отсюда надо.
– Когда, на чем?
– На телеге я, дочка. За поддевку тонкого сукна огородника Сигаева уговорил.
– Мы и не слыхали, как вы подъехали, – заискивающе сообщил Яков.
– А ваше дело такое было – не слышать ничего.
– Не говори пошлостей, папа, – приказала Анна. – Как же так, никому не сообщив, уехать. Что люди скажут?
– Я им все как сеть разъясню. Они поймут.
– Собирайся, Нюра.
– Вы идите на улицу, а я сейчас, – растерянно сказала Анна и заметалась по избе, ища чего-то, сама не зная что.
Ефим Иванович и Спиридонов вышли на крыльцо, и сразу же грубый голос поинтересовался из темноты.
– Скоро, что ль?
– Сейчас, Петрович, – ответил Ефим Иванович.
– Слушай, Ефим Иванович. Вы там берегите Анну-то. Она горячая. Ненароком выскочит когда не надо, скажет не то. Пусть дома сидит.
– Беречь-то для тебя?
– Для меня, для тебя. Просто надо беречь такого хорошего человека.
– Это ты мне, отцу, говоришь?
Анна сидела на телеге, а Яков шел рядом. Телега катила по белой во тьме дороге.
– Иди, Яша, – сказала Анна.
– Боюсь.
– Иди, иди. Все будет хорошо.
– А вдруг будет плохо? Как я тебя найду, когда увижу?
– Ты же за светлое будущее воюешь и победить хочешь. Всех победишь и найдешь меня.
– Я очень сильно люблю тебя, Анна.
Спиридонов приблизился к ней, и она его тайно поцеловала.
– Иди, – распорядилась она, и он остановился. Телега укатила в черную тьму. Вдруг Спиридонов закричал:
– Живете где вы, адрес какой?!
– Дворянская, номер тридцать шестой! – криком же ответил Ефим Иванович.
– Ишь ты! Дворянская! – не выдержал лирического тона Спиридонов.
– Так номер-то тридцать шестой! – разъяснили из темноты.
Поручик Мокашев стоял перед разгневанным генералом (ротмистр Кареев был рядом с Мокашевым, но как бы и не с ним), и генерал бесстыдно орал на него:
– Вы шляпа, поручик! Дать уйти комиссару! С ума посходили все. Ни дисциплины, ни порядка, ни бдительности. Наконец! Вы в армии, черт вас побери! По вашей, поручик, вашей вине два уезда охвачены восстанием.
– Не понимаю ваше превосходительство, – признался Мокашев.
– И все ваш комиссар, которого вы упустили. Вам это понятно, поручик?
– Но не может бунтовать один комиссар в двух уездах.
– Вы на что намекаете?
– Я не намекаю, ваше превосходительство.
– Кокетка, белоручка, девственница из борделя, – генерал высказался и устал. – Будете ловить своею комиссара. Не поймаете – военно-полевой суд. Ротмистр Кареев постарается, надеюсь, вам помочь. Все. Можете идти.
Мокашев и Кареев по уставному сделали кругом и двинулись к дверям. Уже в спины им генерал сказал:
– Рассказывают, будто бы под комиссаром ваш конь, ротмистр. Правда ли это?
Кареев повернулся и ответил не по военному.
– Правда, Сергей Бенедиктович. Вы хотите мне что-нибудь приказать?
– Идите, Валя. Так просто, к слову пришлось.
Мокашев и Кареев спускались по роскошной лестнице.
– Ловко ты меня, признался Мокашев.
– Выхода у меня не было, Юра.
– Понимать тебя – понимаю, но, наверное, подло это все-таки, а?
– Между прочим, Серж очень точно про тебя сказал. Девственница из борделя. Не находишь?
Тихо разговаривая, они вышли из штаба. Мокашев сощурился на солнце, надвинул на глаза козырек, осмотрел улицу и ответил:
– Не нахожу.
– И в поместье свое хочется, и вещички вернуть жаждется, и ручки в чистоте блюсти мечтается. Не выйдет, Юра. Придется ручки замарать.
– Придется, Валя. Комиссара вот ловить буду.
– Другой разговор. Пошли ко мне. У меня для тебя сюрприз.
Фланируя, они центральной губернской улицей направлялись в контрразведку. В дежурке Кареев приказал: