Победители без лавров - страница 55

Наступила тишина. Билл Робинсон побледнел. Как бы он ни оправдывался, как бы ни старался доказать, что решение фирмы Уэйкмена от него не зависело — ответить на этот вопрос ему было нечего, и правды было не скрыть. Ни для Келли, ни для самого себя он не мог придумать благовидной причины, объяснявшей, почему он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь человеку, который помог ему.

Признав это, он должен был раз и навсегда признать страшную правду, на которую упорно пытался закрыть глаза, прячась за рассуждениями, продиктованными мыслью о самосохранении. Он лжец. Он лгал всем окружающим, а потом, чтобы сохранить самоуважение, лгал себе. Но теперь ни оправдать, ни обмануть себя он уже не сможет. Да, это была продуманная интрига, с самого начала и до конца. Он заключил союз с темной личностью, чтобы ограбить человека, который помог ему в трудный час, и хотя до конца жизни он может лгать друзьям и посторонним людям, себе лгать он уже не в состоянии: он всегда будет знать, что он такое. И, глядя в суровые, исполненные презрения глаза Келли Брэнд, он думал:

«Не жалей Кинга Смита. Он потерял всего лишь клиента. Пожалей меня. Я потерял уважение к себе. Как бы я ни старался это забыть, я буду снова и снова, миллионы раз вспоминать это и не спать по ночам. Совершив эту гнусность, я потерял честь».

— Сэр, вы омерзительны, — сказала Келли Брэнд.

Она встала и пошла к двери.

Дэвид Бэттл тоже встал.

— Я должен извиниться за нее. Не понимаю, почему она так вспылила.

Трент Джонс сохранял полную невозмутимость.

— Пустяки, Дэви. Ты сумеешь ее уговорить. Разумеется, наше предложение остается в силе.

— Завтра не позже двенадцати я дам окончательный ответ, — сказал Дэвид.

— Ты вела себя недопустимо, — сказал Дэвид.

Келли молчала. Она нервно курила. Дэвид задним ходом вывел машину на улицу.

— Мне пришлось извиниться. Ты была груба.

— Дэвид, неужели ты не видишь, что это за люди?

— Келли, ты ведь ничего не знаешь о том, что произошло. Билл же прямо тебе сказал, что он не имел к этому никакого отношения.

— Неужели ты этому веришь, Дэвид? Не может быть!

— У меня нет никаких оснований не верить.

— Значит, ты решил работать с ними?

— Разве ты забыла, что меня уволили?

— Кинг просто был раздражен. Его нельзя винить. Он, наверно, думает, что ты участвовал в этом сговоре. Поедем к нему сейчас. Хорошо?

— Он свое слово сказал. Теперь моя очередь. Но это будет не то, на что рассчитывают Джонс и Робинсон. Как сегодня выяснилось, они у меня в руках, поскольку обещали Куку, что я по-прежнему буду на него работать.

— И ты намерен взять их за горло?

— Кто-то же должен быть хозяином.

— Дэвид, на это ты не способен.

— Успокойся и выслушай меня. Ты сама всегда советовала мне думать прежде всего о своих интересах. Вот я и думаю. И хочу получить свое. А чего ты хочешь? Чтобы я поблагодарил Кинга за то, что он уволил меня, заподозрив в подвохе?

— Дэвид, что с тобой случилось?

— Ну, хватит. Ты была непростительно груба с Биллом Робинсоном. Завтра же позвони и извинись перед ним и Корой. Надеюсь, они решат, что у тебя была истерика.

Он остановил машину у ее подъезда и уже собрался выйти, чтобы открыть ей дверцу, но Келли сказала:

— Подожди, Дэвид.

— Поговорим у тебя.

— Ты ко мне не пойдешь.

— Вот как?

— Не поступай так, Дэвид. Ты себе этого никогда не простишь. Да, ты обижен, но из-за этого нельзя закрывать глаза на правду и не видеть, кто такие Трент Джонс и Билл Робинсон. Иначе ты сам окажешься ничуть не лучше. Правда рано или поздно выйдет наружу, и ты возненавидишь себя на всю жизнь. Давай поженимся, Дэвид, уедем куда-нибудь и начнем жизнь заново.

Он был взбешен.

— Я не женюсь на тебе, если ты ставишь мне условия. Не много ли ты на себя берешь? Ты что же, вздумала читать мне мораль?

Келли взялась за ручку дверцы. Дэвид сказал:

— Иди, иди. Я позвоню утром, когда ты опомнишься и поймешь, в какое дурацкое положение себя поставила. Я просто не желаю слушать нравоучения. Во всяком случае не от тебя.

Глядя прямо перед собой, Келли спросила:

— Потому что ты подобрал меня в баре? Потому что я отдалась тебе в первый же вечер? Потому что я содержанка? Вот поэтому я не имею права сказать тебе, что ты теряешь честь?