Победные трубы Майванда - страница 15

— Стоит ли расстраиваться из-за подобных пустяков! Вы знаете, что говорил Саади о хладнокровии и самообладании? — и генерал, сидя под импровизированным зонтиком на прибрежном песке и внимательно наблюдая за погрузкой, стал утешать сомлевших от зноя коллег стихами персидского поэта, призывавшего «положить подушку терпения на ковер ожидания» либо «укрыться от непогоды неприятностей под радугой удовольствий».

— Саади-то Саади, да вот как мне с мундиром быть?! — не унимался Разгонов.

— Ну уже если вам не угоден Саади, то, быть может, Фирдоуси или Хафизу вы поверите? — улыбнулся Столетов и поразил соотечественников целым каскадом поэтических изречений на тему философского отношения к невзгодам.

…Весь отряд смог переправиться на тот берег лишь через день.

Посольство остановилось в ближайшем селении, куда вскоре прибыл эскорт, высланный эмиром: сто пехотинцев и двести всадников под начальством двух генералов. Старший из них носил звание кам-наиба, или помощника наместника.

Афганские воины — пехотинцы и всадники — отличались большим разнообразием одежды, отражавшей все цвета и оттенки солнечного спектра, равно как и богатство фантазии местных портных. Ярко-зеленые и коричневые, желто-синие и белые, красные и черные куртки, мундиры, жилеты, рубахи. Штаны — длинные и короткие, широченные и плотно облегающие ноги. Многие были босиком, остальные — в чувяках, сыромятных сапогах и полусапожках. Единственное, что в их обмундировании было одинаковым, — это кулохи, высокие, куполообразные шапки из мерлушки.

Поражало обилие всевозможного оружия. У большинства были старинные джезаили — длинноствольные крупнокалиберные ружья кустарного производства, отделанные серебряной насечкой или иными украшениями. У некоторых за плечом висели винтовки — преимущественно английские, у других — мушкеты, доставшиеся им или их отцам в качестве трофеев еще со времен первой войны против инглизи: это оружие, как правило, они хранили в чехлах. Из-за пояса у каждого воина торчали по нескольку ножей и кинжалов, а порой и пистолет или револьвер, которым владелец очень гордился, поминутно касаясь его, будто поправляя.

Бегло взглянув на воинов, оценив их снаряжение, умение выполнять команду, Столетов и Разгонов, опытные военные, подумали, что такому войску трудно будет противостоять хорошо вооруженной и обученной британской армии. И как только афганцам удалось нанести англичанам такое сокрушительное поражение сорока годами ранее?!

Кам-наиб выстроил свой отряд и, приветствуя прибытие посольства в Афганистан, сообщил, что эмир Мухаммад Шер Алихан будет рад принять в Кабуле представителей ак подшо — Белого Царя.

На следующий день, вечером, когда спала жара, миссия, сопровождаемая почетным эскортом, направилась в Мазари-Шариф, центр области Чар-Вилоят в резиденцию ее правителя — лой-наиба.[4]

— Справа по два — марш! — раздался зычный голос урядника, и двадцать два казака вытянулись вереницей следом за Столетовым и его спутниками. При выезде из селения к ним присоединились афганские генералы со своим небольшим войском. Часть его заняла место в авангарде, другая замыкала колонну. Двигались в ночной мгле; мрак усиливался облаком пыли, взметенной сотнями ног. Лишь изредка слабая струя ветра, слетавшего с лежавших впереди невидимых гор Гиндукуша, срывала пыльную пелену, и сквозь туманное марево в свете молодой луны и далеких звезд на мгновение прорисовывалась колышущаяся человеческая масса — и снова скрывалась в тумане.

Тяжкое испытание выпало на долю путешественников на следующий день: на их лагерь обрушился опаляющий вихрь — гармсиль; о его характере говорило само название — «наводнение зноя».

Время близилось к трем часам пополудни, когда окружающая атмосфера стала как-то неестественно густеть и накаляться. Доктор только успел установить, что термометр в тени палатки показывал 44 градуса, как едва не был сбит с ног плотной и вместе с тем пружинистой воздушной волной. Во рту ощущалась горечь, сердце заколотилось, голова налилась чугуном, дышать было нечем, все — и русские и афганцы — почувствовали себя словно в недрах вулкана или в раскаленной печи.