Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве - страница 10
— Насытилась я, матушка, — робко промолвила Агафья.
— А как же твой любимый брусничный кисель?
— Неможется что-то мне, — добавила Агафья, опуская глаза.
— Ладно, ступай, — сказала княгиня. И вновь обратилась к Олегу: — Коль сам не можешь сладить с черниговским князем, к тестю обратись, ведь он у тебя высоко сидит. Неужто Ростислав Мстиславич не поможет мужу любимой дочери?
— Тебе бы только всех перессорить! — буркнул Олег.
И тоже покинул трапезную.
— А тебе бы только в поручных ходить! — бросила вслед пасынку Манефа.
Как показалось Игорю, Олег с большой охотой покидал Новгород-Северский. Постоянные размолвки с мачехой опостылели ему, и, как видно, он рассчитывал отдохнуть от неё в Путивле.
Во время воскресной службы в храме Агафья успела шепнуть Игорю: «В полночь жду!» При этом она так глянула на отрока, что у того аж сердце зашлось в сладостном предвкушении. До окончания обедни Игорь был сам не свой.
И день ему показался дольше обычного, и купание коней в Десне вместе с Олеговыми конюхами не таким занимательным, как прежде.
Перед ужином Игорь подстерёг Агафью на полутёмной теремной лестнице, ведущей на верхний этаж, чтобы спросить: «Так будешь ждать нынче ночью?»
Агафья ответила утвердительно, позволив Игорю приобнять себя.
После ужина Игорь, не раздеваясь, улёгся в постель и накрылся одеялом на тот случай, если приставленный к нему дядька, бывший отцовский дружинник, внезапно заглянет к нему в спаленку.
Притворившись спящим, Игорь не заметил, как уснул на самом деле.
Пробудился он от толчка. Поднял голову и чуть не вскрикнул от страха, увидев в темноте белую фигуру, склонившуюся над ним.
— Что же ты спишь, младень, — прошелестел недовольный голосок Агафьи, — а я тебя жду не дождусь!
Игорь вскочил с ложа как ошпаренный.
— Сморило меня... — оправдываясь, пробормотал. Агафья зажала ему рот.
— Молчи! — прошептала она и потянула Игоря за собой. Рука об руку они пробрались по тёмному спящему терему с первого этажа на второй, прокрались мимо спящих служанок, прикорнувших возле колыбели с маленьким Святославом, проскользнули в ложницу[31] Агафьи и заперли за собой дверь.
Игорь застыл столбом, оглушённый тишиной и гулкими ударами собственного сердца. Он словно забыл, зачем пришёл сюда.
Агафья же проворно избавилась от одежд и толкнула Игоря в плечо:
— Ну чего ты? Раздевайся!
Стаскивая с себя порты и рубаху, Игорь не мог оторвать взора от нагого женского силуэта, видневшегося на фоне решетчатого окна. Лунный свет озарял это окно неким призрачным блеском.
— Если вдруг заплачет Святослав, сразу лезь под кровать, — предупредила Игоря Агафья, уже лёжа с ним на мягкой перине.
Лаская руками гибкое тело Агафьи, Игорь неожиданно вспомнил про христианские заповеди. Одна из этих заповедей голосом инока Варсонофия назойливо зазвучала у него в ушах: «Не прелюбодействуй, отрок! Не прелюбодействуй!..»
Но Агафья нетерпеливо тянула Игоря на себя, широко раздвинув ноги. Её молодое крепкое тело так соблазнительно белело в темноте, что Игорь, отбросив колебания, повёл себя как настоящий мужчина, мысленно отвечая Варсонофию: «Уж коли сам епископ крестное целование нарушает, то что остаётся делать нам, грешным...»
Глава четвёртая
ОЛЬГОВИЧИ И ДАВЫДОВИЧИ
На освящение каменной Михайловской церкви прибыл из Чернигова епископ Антоний.
Снег только сошёл, и на фоне влажной, раскисшей от апрельской оттепели земли особенно бросались в глаза шубы и однорядки[32] боярской знати. Миткаль и алтабас[33] ярких цветов, ворсистая парча, переливающаяся на солнце, лисьи и собольи воротники, шапки с опушкой из меха куницы — такова была толпа, собравшаяся на площадке перед храмом среди груд битого камня и прочего мусора.
Строители ещё разбирали леса у северной стены храма, и не везде было закончено внутреннее убранство.
Однако Олег хотел, чтоб непременно к Пасхе главный храм Новгорода-Северского смог принять прихожан. Поэтому под пение дьяков[34] разодетые в ризы[35] и камилавки[36] высшие причетники Черниговской епископии вносили внутрь храма иконы, размахивая кадилами[37] с благовонным дымом.