Поцелуй воина - страница 70

Вздох смешался с разочарованием, когда поцелуй вдруг закончился. Она могла бы целовать его вечно, но его нерешительность охладила ее желание. Она больше не ляжет с ним. Плотские желания слишком долго управляли ею, и от этого человека – этой тайны и искушения – она хотела большего. Или вообще ничего.

Его рука все еще лежала на ее спине. Тяжело дыша, она нашла его глаза, потемневшие от желания.

– Тебе нравится быть несчастным?

Он судорожно сглотнул, как всегда делал, пытаясь вернуть контроль над собой.

– Я заслуживаю эту жизнь, – сказал он.

– И все же здесь ты живешь, дышишь, и все это больше похоже на второй шанс, – прошептала она. – Но ты отвергаешь его. Я никогда не встречала более упрямого человека. Если бы ты знал мою сестру, ты бы понял это.

Его лицо потемнело.

– Что ты предлагаешь? Чтобы я смеялся? Разве это прогонит мои тревоги?

– Могло бы... но нет. – Указательным пальцем она провела по изгибу его верхней губы. – Я не предлагаю ничего подобного. Это было бы сродни тому, как бежать, когда еще не научился ползать. Возможно, тебе следует начать с небольшой усмешки, а потом дойти до улыбки.

Он смотрел на нее этими своими убийственными глазами.

– И, я полагаю, ты думаешь, что я должен влюбиться в тебя?

– Ты можешь, если хочешь, – сказала она, высвобождаясь из его объятий. Холодный воздух оружейного зала проник между их телами. – Я не собираюсь отвечать взаимностью.

– Нет?

– Нет. В мире столько хороших мужчин. Почему я должна хотеть тебя?

Он вздрогнул.

– Мои слова причинили боль? – спросила она. – Они заставили тебя желать, чтобы обстоятельства были другими?

Габриэль стоял прямо, руки снова безвольно висели по бокам.

– Я хочу, чтобы ты выслушала меня. Хватит и этого, Ада. Все закончится сейчас.

– Ада, ты расстроена? – Фернан улыбнулся англичанке, одиноко сидящей на каменной скамье около монастыря.

Ее плечи опустились, а в уголках глаз обозначились морщинки. Закатное солнце освещало ее бледную кожу, волосы скрывала белая накидка. То, что Ада может перенять строгое и суровое поведение монахинь, казалось оскорблением. Она была гораздо более открытой и земной. Жизнь в ордене просто уничтожит ее.

Впрочем, с учетом задания, которое ему дал Пачеко, возможно, он просто пытается убедить себя в этом.

Ада слегка улыбнулась.

– Я хочу побыть одна, пожалуйста.

– Да ладно, что за глупости! – сказал он, усаживаясь рядом. – Твоя дорогая Бланка – та еще девчонка.

Она бросила на него взгляд – то ли оценивающий, то ли предупреждающий.

– Ей сегодня понравилось в городе? Я не видела ее с самого утра.

– Ну разумеется, – ответил он. – Она довольно любознательная, только и делает, что улыбается и болтает с местными.

Ада тоже улыбнулась, и он вздохнул с облегчением. Честно говоря, с Бланкой он провел всего пару минут. Она, похоже, чувствовала себя вполне как дома среди пожилых канонис и их негласной иерархии.

Фернан, однако, по своему обыкновению, оставил их, едва выйдя за пределы крепости. Он нашел Абес, обнял ее, постоял рядом с ней, глядя на спящую Наджи, а затем попрощался, оставив любимой горсть последних морабетинов.

Пусть говорят, что он волокита и бесхребетный фигляр. Злой человек и сквернослов. Любое из этих мнений удерживает их вдали от правды.

Но Пачеко знал, будь он проклят. Наставник собирал подобные слухи почти о каждом в монастыре, подчиняя и шантажируя провинившихся. То, что Фернан оказался достаточно беспечен, чтобы попасть в его ловушку, все еще мучило его. Если отец узнает правду...

Фернан потрогал кошель для милостыни на своем поясе. Его отец ничего не узнает. Никто не узнает.

– И как там наш общий друг? – спросил он.

Ада вздохнула.

– Он ничей друг, – тихо сказала она.

– Увы, я полагаю, ты, возможно, права. Что за сложный характер наш Габриэль. Он здесь уже год, и никто не знает, кто он такой.

– Год. Десять лет. Никакой разницы. Я уже перестала пытаться понять, кто он.

– Возможно, это и к лучшему, ты так не думаешь? Я хочу сказать, учитывая его клятвы и обязательства перед этим местом. – Он кивнул в сторону запада. – В конце месяца ты уедешь?

– Да.

– Будь осторожнее, Ада, – сказал он со смехом. – Не позволяй его отвратительному характеру перекинуться на тебя. Это не идет никому, особенно такой красавице, как ты.