Поцелуй змея - страница 3
И, черт возьми, мотив песни до сих пор так и крутится в его голове. Словно мозговой вирус, как реклама или постоянно повторяющаяся музыкальная тема из фильма, которую никак не получается отключить от звуковой системы, проведенной прямо в мозг.
Не то, чтобы при нормальном течении обстоятельств он не любил музыку Боба Марли. Рун просто хотел, чтобы она замолкла на некоторое время и дала ему возможность расслабиться.
Вместо этого, Грифон продолжал просыпаться по ночам. Укрытый лишь простыней, которая царапала его гиперчувствительную кожу, он пялился в потолок. Вспышки воспоминаний врывались в его голову, а голос Боба все так же напевал навязчивую фразу.
Каждая мелочь.
Щелчок, — и еще один хороший друг Руна, Тьяго, с распоротым животом, лежит на спине посреди лесной поляны, залитый собственной кровью, а Ниниэн держит его голову на своих коленях, испытывая абсолютный ужас.
Щелчок, — и Рун впивается взглядом в пустое выражение великолепного лица одной из самых Сильных правительниц в истории Ночных Созданий, когда ему пришлось схватить Карлинг за плечи и сильно встряхнуть, рыча ей в лицо.
Щелчок, — и он заключил с Карлинг сделку, которая спасла жизнь Тьяго, но вполне может оборвать его собственную.
Щелчок, — и обнаженная Карлинг выходит из вод Адриеля в самом сердце земель Темных Фейри и капли стекают с нее серебристым светом, мерцающим в сумерках, будто прозрачное платье из звезд. Изгибы ее подтянутого тела, мокрые темные волосы, подчеркивающие изящество черепа, высокие скулы, непостижимое египетское лицо — все было чертовски идеальным. И одним из совершенств в ней была чистая трагедия — гибкую чувственную красоту ее тела испещряли десятки длинных белых рубцов от шрамов, оставленных плетью. В бытность смертной женщиной, Карлинг выпороли со свирепой жестокостью, и все же она двигалась с силой и уверенной грацией тигрицы. От ее вида у мужчины перехватило дыхание, пропали все мысли, душа замерла, будто нуждаясь в какой-то несусветной перезагрузке, которая все не происходила, потому что часть Руна все еще была заморожена в том моменте явления чуда.
Щелчок, — и он видит, как выстреливает, и тут же взрывается антикварный пистолет, убивая, и предателя, и хорошую женщину. Женщину, которая ему очень нравилась. Сильная, смешная, хрупкая, она не должна была потерять свою и так короткую драгоценную жизнь из-за того, что Рун с Арьял облажались, оставив ее защищать Ниниэн в одиночку.
Щелчок, — и перед ним предстает лицо еще живой Кэмерон. Женщина была высокой и атлетически сложенной, лицо светилось юмором и было щедро усыпано веснушками.
Щелчок, — и он видит Кэмерон в последний раз, когда солдаты Темные Фейри подготавливают и заворачивают ее тело в саван для перевозки к семье в Чикаго. Веснушки побледнели и стали незаметны. Взрывом пистолета, что спас жизнь Ниниэн, женщине снесло большую часть головы. Всегда ужасно видеть друга в последний раз в такой печальный момент. Все остальные в порядке. Никто больше не ранен. В этот момент раненым оказываешься только ты.
Каждая мелочь будет в порядке.
Только иногда это не так, Боб. Иногда все становится настолько хреновым, что единственное, что можно сделать — это отправить друга домой в мешке.
Настроение Руна стало нестабильным. Обычно спокойный Вер начал ни с того ни с сего сносить людям головы. Образно, конечно. По крайней мере, он не начал делать этого по-настоящему. Но все же, его начали избегать.
— Что с тобой, нахрен? — спросила его Арьял после коронации Ниниэн, когда они возвращались из Адриеля в Чикаго и были на пути в Нью-Йорк.
Они воспользовались лучшим способом для путешествия и полетели в своих Вер-формах. Арьял была его коллегой-Стражем и Гарпией, что означало, что девушка девяносто процентов времени представляла собой абсолютную сучку. Обычно ее «элегантные» манеры просто смешили его. Но тогда он чуть было не отправил Гарпию пинком в направлении небоскреба.
— Меня преследует призрак Марли, — ответил он ей.
Арьял задрала темную бровь. Когда она находилась в форме Гарпии, угловатость ее лица была резче выражена, все черты были будто вздернуты вверх. Ее крылья, градиентом переходящие из серого в черный, мерно двигались в жарком летнем ветре.