Почему мы все так музыкальны? - страница 9

Не только матери общаются со своими грудными младенцами на особом языке, другие взрослые тоже чисто рефлекторно говорят с ними подчеркнуто «музыкально». Голос делается выше, слова артикулируются медленнее и произносятся нараспев, ударения расставляются более отчетливо. Такой способ общения (если, конечно, взрослый не ограничивается междометиями «да-да-да» или «гу-гу-гу») помогает малышу научиться выделять в речевом потоке отдельные слова и предложения, а затем и осознавать их значение. Каждый, кому в зрелом возрасте пришлось изучать иностранный язык, подтвердит, что взрослым это дается гораздо труднее.

Почему же женщины поют своим младенцам колыбельные, а самки обезьян — нет? Потому что люди появляются на свет менее развитыми, чем приматы. Их мозг еще не окончательно сформировался, и они совершенно беспомощны. Новорожденная обезьянка крепко держится за шерсть матери, и та может заниматься своими обычными делами. Человеческих же детей приходится носить на руках, что, естественно, ограничивает мать в ее деятельности.

К тому же до изобретения заменителей материнского молока детей кормили грудью. По мнению антрополога Дины Фолк из университета штата Флорида, это и вызвало к жизни «младенческую» теорию возникновении музыки, которая гласит, что матери стали напевать своим малышам, чтобы успокоить их и заняться своими делами.

Похожие аргументы лежат и в основе третьей гипотезы происхождения музыки.

Сегодня, когда можно надеть наушники и отгородиться от окружающих, мы постепенно стали забывать, что музыка — явление групповое. А ведь еще несколько десятилетий тому назад ее можно было услышать только в живом исполнении. Да, музыканты часами репетировали в одиночку, добиваясь совершенного звучания голоса или инструмента, но целью этих усилий было донести эту музыку до слушателя.

То же можно сказать и о совместном прослушивании. Если во время рок-концерта между музыкантами и публикой «проскакивает искра», сотни отдельных людей начинают двигаться в едином ритме, словно многоголовое существо. Да и исполнители нередко воспринимают публику как нечто цельное.

Даже на концерте классической музыки слушатель нередко испытывает сильные эмоции и аплодирует музыкантам в унисон со всем зрительным залом. Такие совместные переживания окрашивают восприятие звуков дополнительными нюансами. И если в музее каждый общается с прекрасным один на один, то концерт — всегда мероприятие общественное.

Кстати говоря, концерты стали происходить в привычной нам форме всего пару сотен лет назад: до того разделение на музыкантов и публику было не таким строгим, а подчас его и вовсе не существовало. Совместное музицирование — общее переживание. Это подтвердит любой, кто когда-либо пел в хоре. Собирается группа людей разного возраста, национальности и социального положения, не испытывающих друг к другу особых симпатий, не говоря уже о дружеских чувствах, но стоит дирижеру подать знак, и все голоса сливаются в один (разумеется, если это мало-мальски приличный хор). Не стоит думать, что среди поющих непременно царит взаимопонимание, напротив, конфликты возможны в любом коллективе. Они случаются и в высокопрофессиональных оркестрах, тем более что музыканты, как творческие личности, не отличаются умением находить общий язык. И все же можно утверждать с уверенностью: тому, с кем я вместе музицирую, я голову не проломлю.

Последнее высказывание не стоит воспринимать буквально, хотя в первобытные времена речь иногда действительно шла о жизни и смерти. Современные моральные запреты тогда не действовали, и существовало право сильного, а значит, постоянно имело место противоречие между соперничеством (прежде всего мужчин) и необходимостью сотрудничать ради того, чтобы выжить.

Нечто подобное сегодня наблюдается у человекообразных обезьян. Самец гориллы способен, не моргнув глазом, убить чужого детеныша, а схватки между мужскими особями — дело обыденное. Тем не менее они действуют сообща, когда речь идет о добывании пищи, защите от врагов и тому подобном.

Когда человек, живший примерно 1,8 миллиона лет назад, расширил ареал своего обитания, превратился в «хомо эректус», то есть перешел к прямохождению, и начал осваивать безлесую саванну, прежние формы коммуникации (в виде непосредственных телесных контактов) себя исчерпали, и возникла необходимость найти им замену. Тогда-то и возникли зачаточные формы музыки.