Почему я ненавижу фанфики - страница 19

Данька положил ладони на мою голову и осторожно начал двигать полотенце туда-сюда, подсушивая волосы. Я почувствовал себя маленьким ребенком, только что вернувшимся из детского садика.

Было приятно.

— Если бы я мог что-то решать, я бы тоже был против, — сказал он. — Это действительно настолько важно, что ты готов рисковать?

— Я не могу просто забыть об этом. Извини, что поднял так рано, ага? Просто не знал, куда себя деть. Скоро пойду…

— Так, стоп.

Отодвинув стул, Даня двинулся к компьютерному столу и залез в ящики. Достал что-то — я не смог увидеть с такого расстояния. И ушел.

Когда он вернулся, я мигом забыл о печали. Да вообще обо всём.

С левой стороны под глазом Данька маркером нарисовал небольшой хуец.

— Меня зовут Константин Тесаков, — грустно забормотал он, усевшись обратно в кресло и пригладив челку на бок. — Я очень зависим от мнения окружающих.

— Вот же говнюк, а, — заржал я.

— Понимаете, доктор, у меня на лице хуй, — трагично вещал Данька, чуть сутулясь в моей манере. — Люди думают, что я забор. Это очень мешает мне жить.

Напрочь игнорируя мой истерический смех, Даня продолжил вживаться в роль, заламывать руки и изображать нечто среднее между Пьеро и грустным клоуном.

— Только вот я чертовски офигенный, — признался он. — Я умный, веселый, обаятельный и заботливый. Я просто душечка. Но хуй определенно всё портит.

— Значит, к черту его, Костенька, — просипел я.

— Но ведь тогда я перестану быть собой. И совсем без минусов стану заносчивым засранцем.

— Так хуй тебе мешает или нет?

— А мы про который хуй сейчас говорим?

Меня разорвало. Я сдерживался, правда пытался, но не выдержал — захлебываясь смехом, сполз с дивана и уткнулся в колени лицом.

— Сука ты, — выдавил я. — В депрессию впасть не дал, а так хотелось.

— Что мне сделать, чтобы окончательно выбить из тебя эту дурь, а?

Я прислушался. Никаких признаков Риты не уловил, что очень странно. Походу, она тоже спала подольше в выходные.

Данька встал, начал вертеться-кружиться, якобы изображая меня, чем-то одухотворенного. Навертелся так, что свалился на пол и растянулся на ковре звездочкой.

— Я придумал. Я отвоюю у тебя пятно, как территорию. Когда оно не будет тебе принадлежать, всё наладится.

— Варвар.

Даня отскребся от пола, сел передо мной на корточки. Я попытался стереть хуй с его щеки, но весь — не смог. Яички были расположены слишком близко к глазу.

— Жаль, я не знаю твоего отца лично. Я бы пожал ему руку, потому что не хочу, чтобы ты менялся. Эгоистично не хочу.

— Познакомлю, когда помиримся.

— Давай представим, что сегодня ты удалил своё пятно, — он протянул руку и, убедившись, что я не собираюсь отстраняться, коснулся моей щеки. Эффект был сродни поднесенной к огню спички. Загорелось моментально.

Отчаянно краснея, я отвел взгляд.

— И?

— Что изменится? Твоя жизнь сделает кульбит? У тебя появится свой гарем? Ты разбогатеешь или станешь гением? Нет. Даже люди не перестанут тебя разглядывать.

Смысл был. Смысл был такой, что меня придавило мраморной плитой, и я задыхался. Не хотелось отступать — но Даньке я проигрывал, проигрывал безбожно…

Он погладил пятно большим пальцем и сразу убрал руку. В последнее время часто так делал — касался-отстранялся, боясь реакции, но всё-таки рискуя.

А меня вело от его прикосновений. Вело неумолимо, безжалостно, со страшной силой. Думалось: он парень, как я. Виделось: он парень, черт возьми, парень. Самый настоящий!

Чувствовалось: можно. С ним — можно. Только с ним.

— Я вижу, как ты растерян, — тихо сказал он. — Можешь не отвечать. Подумай сначала. Как смотришь на то, чтобы прогуляться? Я отведу тебя кое-куда.

Я кивнул, не в силах произнести хоть что-то вразумительное. В основном потому, что в голове стоял шум, а взгляд соскальзывал на ключицы Новикова.

Меня начинало нервировать его полуобнаженное тело.

Огромное заброшенное здание зияло провалами-окнами, таинственное и тихое, словно уснувшее, застывшее во времени и пространстве.

Я пребывал в восторге. Мне такие места нравились до дрожи, к ним влекло и тащило, как кошку — к теплым батареям. Особенно к заброшкам, обделенным вниманием всяких странных личностей и бездомных.