Почти все, что знаю о них - страница 13

На таких огромных, свирепых волнах она еще никогда не плавала. Они могли швырнуть ее о большой камень, но Татьяна Николаевна, наверно, оказалась сильнее их, и ее только бросало на самый гребень, а потом она обрушивалась вниз, и уже почти не было пути наверх, а только тянуло все вниз, в пучину, где резкий, душный запах водорослей бьет в нос. Татьяна Николаевна уже совсем задыхалась там, но ее снова выносило наверх, к свежему воздуху, к ветру и легкой пене.

Она не ожидала, что сразу забудет о Бориске, об Игоре Петровиче, о большом камне, о всех своих одиноких и подробных мыслях. Оставалось единственное определенное состояние — бороться с волнами, чтобы выжить.

— Тоже мне, русалка! — кто-то схватил ее за руку и развернул к берегу.

Волна накатилась на них. Кажется, закричал на берегу Бориска, но все стало водой.

Когда вода прошла, они уже были в бухточке, сбоку камня. Волна, обессиленная, отваливала вместе с мелкими камнями назад, громыхала, сбивала с ног.

Ноги у Татьяны Николаевны дрожали. И вся она дрожала так заметно, только что зубы не лязгали.

— Будешь стоять теперь как памятник? — грубо сказал Игорь Петрович, взял ее на руки и вынес на берег.

— Дура, дуреха, — с удовольствием ругался он, прижимал ее к себе и отплевывался. — Чем только голова забита…

На камне плясал Бориска.

Татьяна Николаевна сидела, накрытая махровой простыней с коричневыми щенками по краям и молчала. Она прижала подбородок к коленям, ноги крепко обхватила руками. Подбородку больно, даже скулы сводит. Но так лучше.

Сейчас из-за камня выйдет Игорь Петрович. Он там одевается.

Она подумала, что за всю ее жизнь ей никогда не было так ровно и мирно. Все время куда-то спешила и торопилась, не успевала остановиться, потому что останавливаться, как теперь ей открылось, было негде. Дом представлялся тоже бесконечной дорогой, как конвейер — все надо делать на ходу. И Генка торопился рядом, на ходу пережевывая котлеты.

Он всегда спешил — на заседания, к Адашевым на преферанс, в экспедицию вот наспех собрался. Скорее, скорее…

И только тут, у большого камня, спешить некуда. Сейчас выйдет из-за него сердитый человек, может быть, присядет рядом, хорошо бы присел рядом. Странный, немыслимый раньше Татьяной Николаевной человек, в котором сразу — от первого прикосновения его рук — вдруг почувствовалось и открылось ей то прочное и обыкновенное, чего она не понимала раньше.

— Какая вы домашняя, Таня, — негромко, тоскливо еле выговорил Игорь Петрович.

Они теперь сидели рядом, но еще шли друг к другу издалека, тяжело и устало. Им помогало то, что встреча была неожиданной, не запланированной каждым из них и даже не желанной ими, поэтому ее необходимость застала их врасплох. Они не подготовились к ней — шли какие есть на самом деле. Не успев подобрать себе образ для взаимного обмана. Наверно, этим и стали понятны друг другу. Так надоело притворство в себе и во всех. И пришло такое простое время, когда им ничего не надо объяснять друг другу.

Таня повернулась к нему — он смотрел на нее. Усталое, совсем чужое лицо с резкими темными морщинами.

— Если бы я был свободен… — так начинает говорить свои первые слова человек, который должен был много лет молчать. Первые слова трудно даются ему, как будто они сначала долго готовились стать словами где-то внутри, в непонятной глубине души. И он старался над каждым словом, хрипло произносил его, обдуманно, но возбужденно.

Вдоль берега бегал вприпрыжку счастливый Бориска в расстегнутом ситцевом халате.

— Вы понимаете? — растерянно повернулся Игорь Петрович к Татьяне.

— Игоре-о-ок! — Ее еще не видно, но она их, наверно, уже разглядела, потому что как будто сотни пустых банок и бутылок разбивались о камни с коммунальным грохотом и звоном — никакому шторму не заглушить этот голос.

— Иду, иду-у! — Игорь Петрович вздрогнул от неожиданности, поспешно вскочил на ноги и больше не смотрел в сторону Татьяны Николаевны. Так было проще.

Бык признался, что он Зевс, и теперь Европа не знала, что с ней будет дальше.

Вечером Татьяна Николаевна спустилась вниз, совершенно случайно встретила на набережной Игоря Петровича с женой, пила с ними кофе на круглой веранде над морем. Они проводили ее до каменных ступенек, которые ведут прямо к ее дому. Очень мило распрощались: «Спокойной ночи…»