Под айсбергом - страница 6

После запроса от издательства я начал задумываться над этим вопросом. Я также начал спрашивать людей моего окружения, имели ли они когда-либо "паранормальные" переживания, и я был удивлен их числом, тех, кто сказал "да".

Одним из друзей был концертный пианист по имени Марк Бредин. Он рассказал мне, как он возвращался очень поздно ночью с концерта в центре Лондона и путешествовал на такси по Бэйсвотер-роуд. Внезапно он понял с абсолютной уверенностью, что на следующем светофоре такси попытается «прыгнуть» на свет и их таранят в сторону. Он задавался вопросом, должен ли он предупредить своего водителя, но чувствовал, что его могут посчитать слегка сумасшедшим. А на следующем светофоре их такси действительно пыталось «проскочить» на красный свет на Куинсвей, и получило удар в сторону от другой машины.

Мне казалось, что существует определённая параллель между опытом Марка и Т. Е. Лоуренса на заре. Оба устали, и поэтому «интеллект» «спал». Но какая особая сила может заставить Марка осознать, что произойдёт в будущем? Я уже осознал, что разум обладает способностью убежать от пессимизма и поражения, медитируя на расстреле. Но это было нечто более странное и необычное.

Другой друг, историк А. Л. Роуз, рассказал мне, как он высунулся из окна в Оксфорде. Оконная рама была очень тяжёлой, и ему пришло в голову, что, если она упадет, она может легко его убить. Так как у него было плохое настроение, он подумал: «Пусть эта чертова вещь упадёт!» Через несколько мгновений, сразу после того, как он убрал голову, окно упало.

Роуз также рассказал мне, как в один тихий день он пред-чувствовал, что если он пойдёт в библиотеку колледжа, он найдёт двух обнимающихся молодых людей. Он пересёк два четырехугольника и вошёл в библиотеку — и увидел двух обнимающихся молодых людей.

Ещё более странным был опыт, описанный мне подругой средних лет по имени Кей Ланнис, которая несколько дней в неделю проводила в нашем доме, помогая ухаживать за нашими детьми. Кей описала, как однажды она серьёзно заболела и почувствовала, что поднимается над своим телом, чтобы она могла смотреть на него сверху вниз; затем она спустилась и снова вошла в своё тело.

Несколькими годами ранее я бы, по крайней мере, рассмотрел возможность того, что это была какая-то галлюцинация из-за лихорадки. Но, собирая материал для «Оккультизма», я натолкнулся на слишком много случаев выхода из тела, чтобы сомневаться, что это возможно. Другой друг, Лайал Уотсон, описал, как, когда его автомобиль перевернулся в Канаде, он внезапно обнаружил, что завис над автобусом и смотрит на голову и плечи мальчика, которого швырнуло на полпути через крышу холста. Ему пришло в голову, что если автобус покатится дальше, мальчик будет раздавлен. Через несколько минут он пришёл в себя на сиденье водителя, вышел из машины и спас мальчика, который был в том положении, которое он видел несколько мгновений назад.

Теперь, если эти друзья говорили правду — и я был сильно склонен полагать, что они были — тогда люди обладают по крайней мере двумя «способностями», которые Гераклит, Шопенгауэр и Сэмюэль Беккет не подозревали: способность «видеть» будущее, и способность «покидать тело».

Теперь совершенно ясно, что если это правда, то это следует учитывать при любой попытке создать философию человече-ского существования. Такая философия требует, чтобы мы пытались понять, что такое человек. И если в определённые моменты человек может заглянуть в будущее, то он, безуслов-но, больше, чем предполагал Гераклит.

Неизбежно, мне также пришлось пересмотреть вопрос жизни после смерти. Другой друг, профессор Г. Уилсон Найт, был убеждённым спиритуалистом и рассказал мне косвенную историю, которая, казалось, вне всякого сомнения доказала, что его мать пережила смерть. Теперь Достоевский однажды заметил, что если бы существовала такая вещь, как жизнь после смерти, это была бы самая важная вещь, которую люди могли бы знать. А Достоевский был самым глубоким из «экзистенциальных» философов. В «Братьях Карамазовых» Иван Карамазов утверждает, что мир настолько полон страданий, что никакая религия не может его оправдать; Иван говорит, что хочет «вернуть Богу свой входной билет». Здесь он выражает философию Гераклита, Экклезиаста и Сартра — что в мире, где господствует грубая материя, «человек — бесполезная страсть», обречённая на поражение. И всё же Достоевский признал, что если после смерти будет жизнь, этот факт изменит всё.