Под чужим именем - страница 10

– Поразительно! – улыбнулся, покачав головой, Сомов. Повторил с благоговением: – Лао Дзы. Великий Учитель. И где же – и главное, с кем – ты занимался все это время?

– Сначала дома, – смущенно дернул уголком рта Слава. – Когда в квартире стало тесно, начал выезжать в Стрельну. На берег залива. На природе гораздо лучше.

Леонид Иванович с интересом разглядывал сидящего рядом студента и вдруг неожиданно произнес фразу по-китайски.

Слава ухмыльнулся. Коротко ответил. Всего одним словом. А как еще прикажете отвечать, когда тебя спрашивают, какое сейчас время года? Конечно, осень.

– Браво, Корсак. – Профессор, не удержавшись, легонько ткнул Славу кулаком в плечо. – Прямо самородок, да и только. Язык выучил. И сколько же лет ты уже практикуешь наследие Лао Дзы?

– Восемь, наверное. Для серьезной практики мне всегда не хватало сэнсэя, – признался в своей главной проблеме Слава. – А вы? – заметно осмелев после своей исповеди, он поднял взгляд на профессора. – Давно?..

– Как сказать, – задумчиво протянул Леонид Иванович, посерьезнев. – Со школы, класса с пятого. Я ведь не коренной ленинградец. До этого сначала в Хабаровске жил, затем во Владивостоке. А в тех краях всегда было много китайцев и корейцев. И некоторые из них серьезно занимались восточными видами борьбы.

– А-а… откуда тогда взялся немецкий язык? – не удержался от вполне логичного вопроса Слава.

– Здесь все просто, на самом деле, – дружелюбно улыбнулся Сомов. – У меня мать русская, а отец – немец. Морской инженер. Йохан фон Соммер. Так что я с детства свободно разговариваю на двух языках. А имя… Просто в СССР быть Леонидом Иванычем Сомовым гораздо удобней, чем Леоном Йохановичем фон Соммером. Согласись. – И тихо, чуть слышно добавил – Особенно сейчас. – После чего словно невзначай резко сменил тему: – Скажи, Слава. Эти книги… Лао Дзы, они до сих пор у тебя?

– Да. Они дома. – Корсак кивнул. – Это самое ценное, что у меня есть. Мама хотела их продать известному городскому букинисту с Садовой в тридцать втором, когда были проблемы с продуктами, но, видя, как они мне дороги, не посмела.

– И правильно сделала! Слушай, Слава… Ты не мог бы дать их мне почитать? Я обещаю, что буду обращаться с ними очень бережно и верну в целости и сохранности. Ну как? По рукам?

– А вы станете моим сэнсэем? – неожиданно спросил, а по сути, выдвинул встречное условие Слава. Корсак заглянул в зелено-голубые, как лазурь, глаза профессора, стараясь прочитать в них ответ раньше, чем он будет озвучен самим Сомовым.

– Ты мне льстишь, парень, – вздохнул Леонид Иванович. – Я не такой большой мастер, как тебе кажется, и вряд ли могу быть чьим-либо сэнсэем. – Ботаник медленно провел ладонью по своей коротко постриженной бородке. На кисти явственно просмативались грубые желтоватые мозоли. Пробормотал тихо: – Однако, возможно, мы сможем быть интересны друг для друга не только как преподаватель и студент. Как насчет пробной совместной тренировки?

– Я буду очень рад.

– Ладно. Считай, договорились. – Ботаник бросил взгляд на наручные часы. – У меня, вообще-то, комната на Васильевском острове. В Гавани. Но тренироваться я выезжаю за город. Есть одно уютное местечко… Завтра в университете короткий день, все лекции закончатся уже в двенадцать тридцать. В три часа жду тебя на Московском вокзале. У второго перрона. Не забудь книги и сменную одежду. После тренировки в баньку мою сходим, отхлещу тебя веником. Ч-черт, заинтриговал ты меня, честное слово. Мне уже не терпится посмотреть, чему ты научился в гордом одиночестве. Ха-ха!..

Профессор снова дружески хлопнул парня по спине, решительно встал со скамейки, поднял свой потертый портфельчик.

– Я буду, обязательно. – Слава тоже поднялся. Он с искренней благодарностью смотрел на Ботаника, и его глаза светились счастьем. – Спасибо, Леонид Иванович!!!

– Только уговор, – подняв указательный палец, вполголоса сказал профессор и, словно между прочим, снова цепко осмотрелся. – Будет лучше, если про нашу сегодняшнюю и завтрашнюю встречи не будет знать ни одна живая душа. Даже твоя мама. Иначе у нас обоих могут возникнуть