Под чужими звездами - страница 5

— Не волнуйся. Это же не твой Денвилл, а Ричмонд! Все в порядке. Факт. Заплачено за неделю вперед. Можешь располагаться. Сейчас перекусим с дороги, и в магазин. Хочу привести тебя в порядочный вид. Факт. Сбросишь свои приютские тряпки…

Василий развернул взятый из машины сверток.

— Коньяк высшей марки. Выпьем!

— Но ты ведь поведешь машину!

— Ну ничего! Выпьем немножко. Это не приютское пойло мадам Шерри.

Вымыв в ванной руки, мы уселись за стол. За окном Джеймс казался еще шире и оживленнее. Катера и маленькие суденышки без устали шныряли по реке.

Наполнив рюмки, мы чокнулись. Огненная жидкость обожгла горло, я закашлялся, но все же мужественно осушил рюмку до дна. Василий пил легко и не пьянел. Когда мы выпили по нескольку рюмок, поднялся:

— А теперь пора по магазинам! — Он открыл бумажник, показал мне толстенькую пачку долларов.

Мы вышли с ним на залитую солнцем улицу и скоро добрались до универмага. Продавцы во фраках и брюках с желтыми лампасами встретили нас с Василием точно родных после долгой разлуки. Василий покровительственно дотронулся до плеча старшего приказчика и, растягивая слова, произнес:

— Для этого молодого человека подберите самый дорогой костюм. Ясно?

— Пожалуйста, мистер. Вот эта синяя пара, думаю, подойдет.

Приказчик подал костюм, но Василию он не понравился. Придирчиво рассматривая то один, то другой костюм, он, наконец, остановился на сером в полоску. Я ахнул:

— Ты с ума сошел!

— Все в норме! А теперь шагаем в отдел рубашек. И макинтош тебе необходим. Ну, Павел, твой успех у девочек обеспечен. Факт. Настоящий джентльмен. Теперь не стыдно показаться и шефу.

— Какому шефу? — спросил я, с волненьем разглядывая свое отражение в зеркале, узнавая и не узнавая себя в этом дорогом костюме.

— Увидишь. Скоро мы должны быть в «Солее». Ресторан «Солей» находился на набережной Джеймса.

За вход с нас содрали сорок центов. Василий прошел в дальний уголок к столику, скрытому от посторонних лиц пышным олеандром. За столиком сидел пожилой человек в черном костюме и ослепительно белой накрахмаленной рубашке с «бабочкой» вместо галстука. Василий, чуть наклонив голову и вытянув руки по швам, вполголоса сказал:

— Разрешите представить моего друга Павла Белянкина.

Пожилой господин протянул мне руку, коротко бросив:

— Гринвуд. Присаживайтесь!

Я сел, чувствуя его взгляд из-под седых бровей. Мне показалось, что когда-то я видел это сухощавое лицо, с тонким носом и водянистыми глазами без блеска. Серая короткая прядь волос спадала ему на лоб, и он постоянно откидывал ее ровным взмахом головы. Я смотрел на него и старался вспомнить, где я видел этого человека.

— Надеюсь, вы здоровы.

— Так точно, сэр!

— Помните миссис Смедли?

— Помню! — И я вспомнил, я узнал! Это же господин, который отвез меня из Нью-Йорка в приют. Он самый. Я передохнул и сказал: — Конечно, миссис Смедли помню. И вас тоже…

Гринвуд одобрительно улыбнулся. В это время кельнер поставил на стол несколько тарелок с остро пахнувшим жареным мясом и луком и две квадратные бутылки.

Василий разлил вино по пузатым бокалам.

— А ведь десять лет прошло с тех пор. Давайте выпьем за удачное начало вашей самостоятельной жизни. — Гринвуд поднял бокал, чокнулся со мной и Василием, но отпил лишь глоток.

Скоро старый господин поднялся. Руку не подал, а кивнул мне и Василию и, опираясь на трость, неторопливо вышел. Василий подвинулся ко мне.

— Знаешь, кто это был? Сам шеф. Полковник. И вижу, ты на него произвел хорошее впечатление.

— А, наплевать! Какое мне дело до него?

— Не говори так! — резко оборвал меня Василий. — В руках полковника твоя судьба! Это шеф, и ты должен… — Он не договорил.

Двое рослых парней в коричневых костюмах, раскланиваясь на ходу, подошли к нашему столику.

— Знакомьтесь! Ганс и Эдуард, мои друзья. А это Пауль, мой брат-студент! — во всеуслышание заявил Василий.

Я хотел было возмутиться, какой к черту студент и что за Пауль, когда я Павел. Но я молчал, пожал холодные руки друзей Василия, не разобрав, кто из них Ганс, а кто Эдуард.

Василий много пил. Он шутил, громко смеялся, ударяя по столу ладонью. Подошли еще двое парней. Потеснившись, усадили их за столик. К моему удивлению, они плохо говорили по-английски, но зато превосходно разбирались в коктейлях. В нашем углу стало очень шумно. Эти парни, очевидно, хорошо знали друг друга, их связывало что-то общее, хотя, насколько я понял, ни Ганс, ни Эдуард не служили вместе с Василием. Они называли друг друга уменьшительными именами, хлопали друг друга по спине, по коленям и хохотали все громче, заказывая кельнеру виски.