Под чужими звездами - страница 7

— Так вы русский? — невольно вырвалось у меня.

— Не совсем. Только по матушке. Но я люблю Русь, люблю все русское.

— Благодарю вас, сэр!

— Ах, Россия, Россия! — продолжал он изменившимся голосом. — Как бы я хотел еще побыть там… А вы хотите в Россию?

У меня перехватило дыхание.

— Конечно! Это моя мечта!

— О’кей! Хорошо! — вернулся Гринвуд к английскому языку. — Мечта исполнима. Будете учиться, а затем через год-два поедете.

— Это правда?

Он покачал головой:

— Ой, какое недоверие! Обязательно поедете в Советскую страну, ну, скажем, как турист… Но сначала надо набраться житейского опыта, приобрести профессию. Вот мы с вами и договорились. Три дня отдохнете, а затем в Кливленд. Надеюсь, что не подведете меня.

Я кивнул.

— Итак, послезавтра в шесть вечера. Тогда все и оформим.

Так закончился наш разговор. В гостиницу я мчался счастливый.

Как все хорошо устроилось! Буду учиться, а затем на родину. Назад не вернусь. Останусь на родной земле.

Василий пришел ко мне поздно вечером сильно навеселе.

— Ну, рассказывай, рассказывай! Вижу, доволен! Седой черт долго разговаривал с тобой?

— Во-первых, некрасиво так называть полковника, во-вторых, спасибо, что свел меня с ним. И знаешь, он почти русак!

— Ого! Обворожил он тебя. Ну что ж, для начала это не плохо. В отношении русака сомневаюсь. Ну, слушаю тебя.

Выпив стакан вина, я сел рядом с Василием на диван и стал рассказывать о визите. Он, казалось, слушал внимательно, попивая через соломинку коктейль.

— А знаешь, Василек, полковник обещал устроить поездку в Россию. Ты понимаешь? Вот здорово!

— Не завидую.

Я вытаращил глаза.

— В Советском Союзе я побывал дважды.

— Ты, в Советском Союзе? — недоверчиво переспросил я.

— Да. Целый месяц в прошлом году и раньше. Чего так уставился на меня?

— Ты правду говоришь? Почему же ты тогда не остался?

— Особенной нужды не испытывал. Не глупец, чтобы попасть за решетку, да еще добровольно. Факт.

— Что же ты там делал?

— Мало ли дел? Выполнял поручения мистера Гринвуда. Кое-что разнюхал и айда обратно. Факт.

Все еще сомневаясь в искренности его слов, я пробормотал:

— Ты был шпионом?

— Если тебе нравится это слово, будь по-твоему.

— Но позволь, позволь, Василий! Ты шутишь? Не разыгрывай меня!

— Разыгрываю? — Василий усмехнулся. — Слушай, теленочек, не глупи. Больше мозгами ворочай, и ты поймешь, что к чему.

— Но это же подлость!

— Ну, ну, потише, мальчик! — Он наполнил стаканы вином. — Давай, выпьем по предпоследней.

Я вскочил с дивана.

— К черту! К дьяволу! Теперь понимаю этот прием. Гринвуд — хитрая лисица! Но меня не проведешь. Еду в Нью-Йорк. Сам пробью себе дорогу и доберусь на Родину. Но не туристом, то бишь шпионом.

Василий, схватив меня за руку, угрожающе произнес:

— Никуда не поедешь. Головой за тебя отвечаю. И не вздумай фортели выкидывать! Факт.

— Пошел ты, знаешь, куда?! — Я вырвал руку.

— Никуда не уйдешь. Попробуй только. ЦРУ вытащит тебя из любой щели, как таракана.

— Я не обязан никому!

— Врешь! А костюм? А макинтош? А номер в гостинице?

Я бессильно опустился на стул.

Василий вновь налил себе виски. Протянул и мне стакан:

— Пей и смирись с судьбой.

Я машинально выпил. Снял пиджак. Лег на кровать, уголком глаза наблюдал за Василием. Вскоре он вытянулся на диване и захрапел.

Тихонько, чтобы не разбудить его, я снял с себя новый костюм, рубашку и переоделся в свою старую одежду. Осторожно вышел из номера. Прошел длинный коридор и спустился в холл. Портье мирно посапывал носом. К счастью, дверь была закрыта только на крючок. Откинув его, я, крадучись, прикрыл за собой дверь и вдохнул полной грудью ночной воздух.

Прощай, Василий! Ты мне больше не друг! Ты изменил Родине! Тебе не дорого наше детство, наша Россия! Вот почему ты не заикнулся о Моховицах и даже о Настеньке не вспомнил.

Я шел по набережной мимо спящих на тротуаре бездомных людей, пока не выбрался к вокзалу.

Через полчаса поезд уносил меня на север, в Нью-Йорк.

Вынырнув из туннеля Пенсильванского вокзала, я в растерянности остановился на площади.

Так вот какой он, Нью-Йорк, прославленный муравейник мира! Вокруг площади лезли в небо бруски и кубы небоскребов, возносясь над поседевшим от времени зданием Пенсильванского вокзала. Серебристые, желтые, белые, серые огромные здания взлетали десятками этажей вверх, точно столпившиеся на берегу залива гиганты. Бесконечные вереницы автомобилей, говор толпы, гул надземной дороги, музыка из раскрытых подъездов ресторанов и магазинов, пронзительный вой пожарных машин и полицейских автобусов — все оглушило меня. Я потоптался на одном месте. В кармане лежал адрес гостиницы, данный мне экономом приюта. Но после бегства из Ричмонда, я не набрался смелости разыскивать это пристанище.