Под дном морским - страница 23
Сегодня Аконт все это хотел проверить. Он, как обычно, спустился на дно и начал свои работы.
Сегодня вода показалась более влажной, чем обычно, — дыхание труднее. Воздух по составу не был таким чистым, как всегда. «Вероятно, нездоровится», — подумал он. Вода стала еще мокрее, а сознание мутилось, охватывала какая-то дрема.
Он открыл краны, чтобы пустить газ в простенок, но простенок не наполнялся. Сигнал, сигнал о несчастье — никакого ответа. Он начинал терять сознание… последние усилия, он срывает с ног груз, отталкивается — и все куда-то исчезает…
Наверху на плоту, где была штаб-квартира Аконта, никак не могли понять долгого молчания Аконта. Обычно он давал сигнал каждые пять минут — а теперь и сигнала нет, а главное, никакого ответа на вызов.
Потянули провод, он был свободен. Еще и еще — он не сопротивлялся. Началась лихорадочная намотка провода — никто уже не сомневался, что случилось несчастье. Провод наматывался так, точно не был ни к чему прикреплен. Работа шла с фантастической быстротой — наконец, провод натянулся и пошел туже, все туже, туже и … оборвался.
Слесарь, дежуривший в этот день на плоту, заметил в воде какой-то блеск и как был, не раздеваясь, нырнул. Прошла минута томительного ожидания; вторая — точно мир остановился… появились пузыри. Все погибло! Лица посерели, создалось траурное настроение — еще минута — и на поверхности появился слесарь; левой рукой он держал Аконта. Никто не помнит, как их втащили на плот. С Аконта сняли шлем. Он был весь синий и не дышал.
Доктора! Но доктор уже был на месте. С берега видели все происходившее на плоту и, хоть не было сказано ни слова — катастрофа для всех была ясна.
Сердце! Ухом прильнул к груди. Тише! Чуть-чуть… Немедленно за кофеином и шприцем! Первый шприц несколько согнал синеву с лица. Потягивание за язык вернуло дыхание — Аконт был спасен, но в сознание он не приходил.
С невероятной бережностью его доставили на берег.
Макс тотчас забрал костюм. Вместе с капитаном они приступили к осмотру, ежеминутно выбегая, чтобы справиться о состоянии Аконта. Он приходил в себя. Жизни не угрожала опасность.
Работы прекратились. Генрих и Орел были вызваны из-под воды.
Осмотр костюма не оставил никаких сомнений — предательство было налицо. Надрезы были сделаны в самых опасных местах, а сигнальный провод был перерезан. Это могли сделать только опытные руки.
Тотчас были арестованы Орел, Генрих и слесарь. Икар оказал нечеловеческое сопротивление при аресте Орла — он бросался на матросов — и отступал только под угрозой оружия.
Все арестованные были белее гипса. Слесарь дрожал мелкой дрожью.
В его пользу говорило спасение Аконта. Но предательство и раскаяние — они так близки друг другу, — и снова всплыли все старые подозрения.
Генрих — это было маловероятно — но все же, и он, бледный, как полотно, стоял среди арестованных.
Оставался Орел. По его лицу, такому же бледному, как и у остальных, ничего нельзя было узнать.
Первым допросили Генриха. Он начал кое-что припоминать по задаваемым вопросам. Да, Аконт этого костюма вчера не надевал, он был на нем третьего дня. Да, оба лежали вместе. Он припоминает, что проснувшись ночью, увидел входящего слесаря. Опять слесарь — снова он в центре подозрения.
Вторым был допрошен слесарь. Он чистосердечно рассказал все, что было в роковую ночь — свои мысли, переживания и свои подозрения.
Орел, допрошенный последним, упорно отрицал какое-либо участие. Он спал всю ночь и не выходил. Кто свидетели? Один лишь Икар, с которым в палатке жил Орел — но Икара допрашивать было бесцельно.
Весть о предательстве облетела весь отряд и вызвала невероятный взрыв возмущения. К палатке, где были арестованные, понемногу подошли все, бросая работу. Пришлось подумать о защите арестованных.
Макс вышел, объяснил, приказал разойтись и продолжать работу. Отряд на миг застыл в нерешимости, а затем медленно стали расходиться.
Макс приказал принести к нему все вещи арестованных, самих арестованных обыскать.
Матрос, принесший вещи, отвел Макса в сторону и что то ему шепнул на ухо.
Макс отступил, пристально посмотрел на принесшего и сказал «Ты сошел с ума», после чего предложил капитану произвести тщательный осмотр принесенных вещей.