Под флагом ночи - страница 17

Константайн выпустил руку Энн, и она скорее почувствовала, чем увидела, как он выпрямился на скамье.

— Твои бывшие хозяева, Эдмунд. Я по-прежнему служу своим наставникам и учителям, — ответил Константайн и добавил вполголоса: — Держи пистолеты наготове, Энн.

В следующую минуту туман внезапно отступил — исчез, как тает испарина на зеркале, стоит только открыть окно. Вместе с ним отступила сырая, липкая влажность, и над заливом вспыхнули первые розоватые лучи солнца, в свете которых Энн без труда разглядела двухмачтовый люггер, стоящий на якоре в двух кабельтовых от берега. Не далее чем в двадцати ярдах от того места, где остановилась их лошадь, темнел на прибрежном песке шестнадцативесельный полубаркас. По меньшей мере десять вооруженных мужчин окружили их полукольцом, держась за руки, как дети (это последнее обстоятельство особенно позабавило Энн, узнавшую большинство лиц). По мере того, как вокруг становилось все светлее, они разнимали руки, смущенно переглядывались, терли глаза и трясли головами. Некоторые бормотали молитвы, остальные громко бранились.

«Они ничего не видели в темноте и тумане, — подумала Энн. — Но он видел. Он-то и привел их сюда, на берег, и поставил на нашем пути».

Человек, на которого она смотрела, Не мог быть никем иным, как капитаном Эдмундом Лавом, о котором рассказывал ей Константайн.

Капитан был в черной шляпе с высокой тульей, черном камзоле и бриджах, белых чулках и тяжелых башмаках с медными пряжками, и, если бы не тонкая шпага у бедра, его можно было бы принять за мирного квакера.

Тратить драгоценное время на разговоры и препирательства было не в характере Энн. Выхватив пистолеты, она взвела курки и выстрелила в капитана сразу из обоих стволов. Затем, издав воинственный клич, она с силой хлестнула вожжами дрожавшую от усталости клячу, надеясь в суматохе прорваться сквозь строй пиратов. Глаза Энн щипало от порохового дыма; от выстрелов и собственного крика звенело в ушах; однако, несмотря на шум и энергичные понукания, лошадь не двинулась с места. Когда же дым немного рассеялся, Энн увидела, что капитан Лав потерял свою широкополую шляпу, а его люди, среди которых был и Нат Виски, целятся в нее и в Константайна из мушкетов. Напуганная лошадь билась в постромках, храпела, вращала глазами, но не могла сделать ни шагу, словно что-то невидимое удерживало ее на месте. Ситуация была критической, но — как и в таверне, когда Вырвиглаз выстрелил в Константайна — женщина наблюдала за происходящим как будто со стороны, словно все это ее не касалось и ничем ей не угрожало.

Впрочем, всеобщее оцепенение продолжалось лишь несколько мгновений. Энн была уверена, что вот-вот грянет залп и с ними обоими будет покончено, но капитан Лав внезапно махнул рукой, давая своим людям знак опустить оружие.

— Разве ты не сказал своей шлюхе, Тобиас, что я неуязвим, и покуда врожденная магия защищает меня от пуль и мечей, я не нуждаюсь в заклятиях наподобие того, что ты использовал в Спаниш-тауне? — насмешливо спросил он.

— Госпожа Бонни не шлюха, — ответил Константайн с ноткой обреченности в голосе. Несмотря на весь трагизм положения, в которое они попали, Энн неожиданно обрадовало, что он заступился за нее, хотя она и не представляла, какую пользу это может ей принести.

Капитан Лав (который был едва ли выше Константайна ростом и казался еще более хилым и худым) растер кончиком пальца пятно пороха, появившееся на его выпуклом, бледном лбу, потом провел рукой по гладким, черным как смоль волосам. Черты его лица были изящными, словно у женщины или даже девушки; чем-то он отдаленно напоминал Мэри, однако взгляд его больших темных глаз был холоден как лед.

— Кем бы ни была твоя подружка, — сказал Лав, — она отменно стреляет. Обе пули попали в меня — одна в лоб, а другая в грудь, и каждая могла бы стать смертельной, если бы я не был защищен. Как бы там ни было, подобная меткость — редкое качество, особенно для женщины.

— Этой рыжей тигрице всегда везло, как самому дьяволу, — проворчал Нат Виски. — Но, похоже, удача наконец-то ей изменила.

Капитан Лав по-прежнему не отрывал взгляда от Энн и Константайна, но слова Ната он прекрасно слышал.