Под крылышком у ректора - страница 5

Тихо, словно мышка, в кабинет вошла маленькая и худенькая преподавательница по прорицанию Мадам Нагадайна. Вид у нее был, как у воробышка. Серенькая мышиная шаль и легкое покашливание намекали, что ей совсем недолго осталось в этой сырой и продуваемой всеми ветрами башне.

Но злая и бесчеловечная Академия не может позволить делать ей ремонт каждый семестр.

Она входила в магическую ассоциацию провидцев и прорицателей. Но ненадолго. Обычно, охрана ее тут же выставляла. Говорят, Мадам умела предсказать судьбу и количество детей по трещинам на пятках. Причем, делала это мастерски.

Мадам Нагадайна умела составлять гороскопы так, что ты начинаешь бояться каждого шороха. Однажды она предсказала мне, что я умру в субботу. Когда я с ужасом спросила ее: «В эту?», Мадам загадочно промолчала.

— Господин ректор! — воробьиным голосом произнесла Мадам Нагадайна, кутаясь в свою шаль. — Все уже собрались в зале… Кхе-кхе! Ждут вас! Кхе-кхе! Мы собрали всех учеников! Кхе-кхе!

И по своему обыкновению Мадам Нагадайна закатила глаза, словно вот-вот умрет. Обычно, в этот момент все бросались к ней на помощь. Даже старенький ректор обдувал ее листочком, пока Мадам слабым голосом перечисляла, какого цвета шторы нужны ей для полного счастья.

— Ой, что-то мне нехорошо, — покачнулась Мадам Нагадайна.

Но никто не бросился ее ловить. Она покачалась сначала по часовой, потом против часовой стрелки. Два раза она закатывала глаза, пытаясь рукой нашарить какой-то флакончик. И несколько раз отчетливо простонала, намекая, что уже видит свой конец.

— Свободна! До выяснения, — смерили меня коротким взглядом. Не помня себя от радости, я вылетела в коридор, видя, как ректор спокойно проходит мимо нашей провидицы, сползающей по двери.

— Моя смерть будет на вашей совести! — заохала Мадам, вынюхивая свой флакон.

— Сомневаюсь, что ваша смерть найдет там место! — ответил ректор, от души закрывая дверь. Чтобы не встречаться с ним в коридоре, я поспешила окольными порталами в зал. В зале уже толпились студенты, обсуждая недавний инцидент и загадочную болезнь, внезапно прямо на экзамене поразившую всех целителей шестого курса, куратора, комиссию целителей и даже присутствовавшего на экзамене ректора.

Я посмотрела под знамена целителей, видя, что там пусто. После того происшествия, родители забрали всех целителей из Академии. И перевели их в другие. Это было еще до того, как пришел новый ректор.

Мне вспомнились чемоданы, паника, порталы, которые работали без остановки, навсегда забирая студентов из стен Академии.

— Чихни на меня! — наконец-то заметили меня. — У меня завтра экзамен! Быстро чихни!

— Отстаньте, — отмахнулась я, поведя плечом. — Сколько раз вам повторять? Я не заразная!

Но мне не верили.

Все собрались в главном зале, где по стенам были развешены знамена факультетов.

Когда — то давным-давно, когда Академия только-только начинала учить студентов, каждому факультету придумали свои гербы. У некромантов — рука с черепом, у зельеваров — рука с зельем, у артефактеров — рука с жезлом, у магический растений и животных — дракон, у боевых магов — меч, у заклинателей — огонь, у прорицателей — шар. Когда дошли до целителей, фантазия кончилась.

Я вздохнула.

Мой взгляд упал на наше голубое знамя. На нем была изображена рука, размахивающая оторванной рукой.

— Животные! Подвиньтесь! Ничего не видно! — возмущались прорицатели.

— А третий глаз вам на что! Вот им и смотрите! — возмущались студенты по уходу за магическими растениями и существами.

— Идет! Идет! — послышались встревоженные голоса студентов. Места преподавателей — целителей пустовали, зато все остальные преподаватели были на месте.

Он вошел тяжелым шагом, даже не глядя по сторонам.

«Ой, какой красивый!» — растеклись первокурсницы. Им обязательно нужно было кого-то обожать. До этого они обожали старосту боевых магов с четвертого курса. Потом эстафета перешла к какому-то портрету чародея с третьего этажа. Но портрет перевесили в учительскую, после того, как он оборвался под тяжестью тысячи слоев помады.

На старших курсах это проходило. Студенки-старшекурсницы обожали просто спать. Спать — лучший мужик на свете!