Под небом Ривьеры: Не торопи любовь - страница 18

— Правда. Только ты меня моложе.

— Ну, это не самый большой недостаток. — И я, подойдя сзади, поцеловал женщину сначала в шею под ухом, а потом повернул ее голову и поцеловал в губы.

Земфира молчала. В ее глазах я прочитал: «Что дальше?»

Я поднял ее на руки и пересадил на кровать, а сам сел рядом. Внимательно глядя в ее большие глаза, я медленно расстегнул платье и взялся за трусы. Земфира не сопротивлялась, но взглядом и движением плеч показала, что я делаю что-то не то. Я понял, что женщина любит прелюдию сверху и обнажать надо все тело, в том числе мое. Тогда я разделся, оставшись в одних трусах, и снял с нее платье, а потом бюстгальтер. Груди были еще очень ничего, хоть и не топорщились вверх, как у Лены. Я покрутил ей соски. По реакции Земфиры я понял, что исправляюсь, и она позволила снять с нее трусики. При этом в моей пьяной голове закрутились озорные стишки а-ля Пушкин:

Я снял и свои трусы, застоявшийся от безделья орган прореагировал правильно и моментально встал. Я положил Земфиру на кровать, мягко, но настойчиво упершись ей в плечи. Картинка, открывшаяся под трусами, оказалась живописной.

Видно было, что треугольничек волос аккуратно подправлен бритвой, еще я уловил все тот же запах жасмина — женщина явно следила за собой и в самых потайных уголках своего тела.

Я ткнулся в вожделенное место. Не тут-то было. Она не пускала. Я руками попытался разнять ее ноги. Ноги разошлись, но как только я попытался пристроить свой орган, сошлись снова.

«Так. Видимо, я мало обработал ее сверху, — подумал я и опять, с песней в душе, взялся руками за груди. Но дама ждала чего-то другого. — Чего она хочет?»

Я закрыл глаза и представил на месте Земфиры Лену. С каким сладострастием впился бы я губами в соски ее грудей, а языком — в ее лоно, не знавшее такой мужской ласки!

Но с Земфирой мне этого делать не хотелось, поэтому все попытки обладания ею свелись к взаимной борьбе за проникновение. Интереснее всего, что при всем этом моя дама постоянно улыбалась! «Ну и стерва!» — подумал я. Наконец мой измученный орган сдался и опал. Я поднялся и хотел надеть трусы, чтобы не испытывать позора от того, что женщина будет созерцать ни на что не годный отросток.

Тут Земфира поняла, что переиграла. Она подскочила ко мне, встала на пол на колени и умело заработала губами. Я закатил глаза и вцепился ей в волосы. Она оторвалась на момент и прошептала:

— У нас весь город такой!

— Какой?

— Стервозный! Ложись на спину!

Дальше мне оставалось только выполнять ее команды, она полностью взяла инициативу в свои руки.

В пьяном угаре что только не делал я с женщиной. Как только не изощрялась она со мной.

При сильном опьянении я долго не могу кончить, так что Земфира осталась вполне довольна.

Весь следующий день я отсыпался. Было странное чувство. С одной стороны, я как будто освободился от чего-то, сковывающего меня в глубине души, с другой — было ощущение, что я сотворил нечто мерзкое.

За обедом Липарит, посетивший санаторий для процедур, попытался удовлетворить свое любопытство:

— Куда ушел? Эта дэвушка подходил — тебя спрашивала. Какой пышечка, у! — произвел он круговое движение руками.

— Вот и займись пышечкой, у тебя денег много, она клиента ищет.

— Ты что, Дим? Я честный человек — у меня Наташ.

— У тебя и жена есть, честный человек!

— Зачем жена? Жена — дома, в Ереван.

— Да ладно, это я так…

— Вид у тебя усталый, и совсем не ешь. Где был?

— В казино играл, — раскрыл я армянину часть своих похождений.

— И как?

— Выиграл немного.

— Ты больше, Дима, не ходи туда. Это хуже наркотик.

— Не пойду.

Липарит успокоился от преподнесенной ему версии моего исчезновения и пошел к своей «Наташ».

Я окунулся в море, потом сел в воде у берега и принялся яростно натирать все тело песком, словно пытался смыть что-то грязное, налипшее. «С ума схожу, — закружилось в голове, — подумаешь, переспал с очень даже красивой и неглупой женщиной. Может быть, Ленка тоже спит с этим… Сашкой».

И тут же передернулся и оборвал себя:

«Не дури! Не позволит она, если не вышло у нас с ней…» Шлепнулся на горячий песок и уснул.