Под ногами троллей - страница 16

— Убейте, убейте и меня! Твари, монстры, чудовища! Тролли, прекрасные тролли! Убейте меня — чтобы я могла лежать рядом с ним!

Они прошли мимо, не замечая — то ли посчитали обезумевшую девочку недостойным противником, то ли отдавая дань погибшему…Ведома ли троллям человечья речь, и поняли ли его? В любом случае, они не тронули Аррен. Они поднимались на холм и исчезали — оставляя её один на один с безумием.

Когда девочка поняла, что мольбы бесполезны, она легла рядом с Къертаром, и укрылась краем его дорожного плаща. Она баюкала голову мальчика у себя на плече, гладила щёки и шептала ему что-то, шептала. И лежала так долго, что все одежды её пропитались кровью и стали алыми.

Тролли ушли, и вслед за ними летело вороньё.

А за холмами занимался рассвет. Небо розовело и бледнело.

Послышался шум битвы — к холмам подоспело воинство Короля. Но Аррен не поднялась, чтобы выглянуть из-за холма — хотя какая девчонка (навроде Аррен, конечно), не мечтает взглянуть на битву? Хотя бы узнать, кто побеждает…

Воины Короля нашли её ближе к вечеру, когда воронам уже было чем поживиться. Благой правитель разбил бивак у самой Спины Тролля. Посланные разведчики — те, что нашли её, впоследствии говорили, что у неё было такое выражение смертельного горя и покоя на лице, что они поначалу сочли её мёртвой.

Когда Аррен проснулась, на неё смотрел русоволосый юноша. Сказать по правде, это был вовсе не какой-то там просто юноша, а целый Король Эдвард. Именно он, а вовсе не Король Освальд (который успел отплыть довольно далеко), поспел со своим воинством к Спине Тролля. В момент получения скорбных вестей, брат Освальда стоял с тремя кораблями у Макового острова, где безуспешно пытался наладить отношения с нереидами, а оттуда намеревался отплыть на север — приструнить обнаглевших пиратов.

Увидев огни на маяке, он велел немедленно сняться с якоря — и как раз поспел к Пристани, чтобы спасти её от разорения. Впрочем, плыть на север ныне ему было не с кем — в битве у Спины Тролля полегла едва ли не треть его людей, и ещё половина — тяжело изранена. У самого короля рука была на перевязи, а на голове — здоровенный синяк.

Аррен, разумеется, не узнала Эдварда — она ведь не видела его никогда, но догадалась, что он король — по тонкому обручу с самоцветами, охватывающему царственную голову (с отнюдь нецарственными вихрами). Перед глазами у неё плыло, словно она ушиблась затылком — но, на деле, то было последствием испытаний, тяжёлого горя и недоедания. Наконец, глаза перестали её подводить, и она увидела…

А кого именно, я вам сейчас расскажу.

Для начала, она увидела самого Короля — тот склонился над ней так низко, что она могла разглядеть даже крохотный прыщик на великосветском носу. Волосы у Короля были светло-русые. Глаза — блекло-голубые, при другом освещении казавшиеся болотно-зелёными. Но, при всей неопределённости, это был приятный молодой человек — на вид ему было не более двадцати пяти лет (как известно, в четырнадцать кажется, что после двадцати пяти уже наступает старость), с тонкими губами и ястребиным носом, а выражение лица было мягкое и открытое — и в тоже время, суровое и твердое.

Икнув (это получилось у неё непроизвольно), Аррен села, и тогда рассмотрела ещё двоих — крайне невысокого человечка, буквально ростом ей по грудь; он был облачён в роскошные фиолетовые одежды, и подпоясан широчайшим алым поясом. (К слову сказать, на самом короле одеяния были скромные и непритязательные). Не успела Аррен удивиться карлику, как её внимание привлек ещё один незнакомец: барсук!

Во всяком случае, НАВРОДЕ барсука — чуток повыше, чем бывают эти зверьки, в изобилии водившиеся на Зелёных островах. Но самое удивительное было другим — барсук стоял на задних лапах, и на голове у него красовалась корона!

Маленькая такая, но самая настоящая — из золота, и с изумрудами.

От неожиданности Аррен села, и Король Эдвард поспешно выпрямился, чтобы не столкнуться лбами. Теперь, когда прыщика у него на носу уже было не разглядеть, он стал не в пример симпатичнее. Проследив её взгляд, юноша улыбнулся.