Под перекрёстным огнём (том 2) - страница 12

Но сегодня был слишком необычный день, чтобы Мироздание под его завершение не выпендрилось.

— Расступись, народ! Мы опаздываем! Расступись! — Парни накидали две тележки продуктами и быстро мчались к кассам. Кричал не самый молодой из них, но по виду самый… себялюбивый. Вот так бывает, смотришь на человека, и видишь, как он сильно себя любит, хотя вы ещё словом не перекинулись. Лет ему было чуть за двадцать пять, но после «Бывалого» я его оценил, как самого серьёзного противника. Этот однозначно убивал — глаза выдавали в нём волка; он был слишком опытен в деле лишения жизни для своего возраста, отсюда и диссонанс с пренебрежением к другим людям. Впрочем, они убивали все, кроме, возможно, самого молодого, что держался в стороне, которого я мысленно прозвал «Пятый». Но этот был именно нагл, и напорист. «Наглый» — само по себе прилипло прозвище.

Все, кто был за нами в очереди, действительно, подались в стороны. Народу там было немного, человек пять, и никто не торопился настолько, чтобы спорить с подобным контингентом. И я бы пропустил — тоже никуда не спешил, ничего эдакого. Но мы уже въехали в закуток между кассами, и расступиться не могли технически. А сдавать назад… Это было бы подчинением, демонстрацией слабости. Не при двух прекрасных сеньоритах. И кстати, подошла наша очередь выкладываться на транспортёр, так что тем более парни в пролёте.

— Эй, пропусти! — «Наглый» встал в метре от меня, грозно сверкая глазами. Я-прежний бы обкакался от страха, ибо повторюсь, это были глаза убийцы. Марина юркнула за цепочку, на линию соседней, неработающей кассы, и смотрела на всё распахнутыми, как пять империалов, глазами. Не могла поверить, что это происходит в её новом благополучном районе? Как я ей сочувствовал. Виктория же сообразила быстрее, и ещё при подходе тележного поезда схватила сына и отошла назад, оставив свою тележку мне.

Я не сдвинулся. Показывать слабость не хотелось больше, чем драться. Хотя понимал, что пахнет очень сильно жареным. Тело моё внешне оставалось расслабленным, но приготовилось к экстремальному режиму, срыву в крутое пике. Мозг же лишь повторял про себя: «Только этого не хватало! Только не сейчас! Что за глупая ирония!..»

— Эй, я к тебе обращаюсь! Проваливай! Мы спешим! — повторился «Наглый».

— А волшебное слово? — усмехнулся я. Спокойно, будто за мной рота спецназа с винтовками наизготовку.

— Какое слово? — Тип нахмурился. — Чел, ты хочешь проблемы?

Парни определённо не с этого района. А с подобного тому, с которого свалила Санчес. Вести себя в обществе не умеют ну совершенно!

— Такое волшебное слово: «Сеньор, извините, но мы спешим. Не могли бы вы пропустить нас, ПОЖАЛУЙСТА!» Так говорить тебя не учили?

В мозгу «Наглого» что-то переклинило. Неплохим он был человеком. Просто очень глупым. И не в том районе вырос. Если бы он был один… Мы бы разминулись. Он бы признал, что неправ. Но стереотип бараньего стада, когда отыграть не позволят те, кто на тебя смотрит сзади… И «Бывалый» не вмешался, падла! Хотя мог. Стоял и смотрел, чем кончится дело. Видимо, в группе свои иерархические тёрки, и ему надо поставить юнца на место, объяснив, что наглости тоже должен быть предел, причём лучше это сделать чужими руками. В общим, выхода из ситуации просто не было.

— Слушай, последний раз тебя прошу. По-испански. Отойди с дороги, — всё-таки что-то чувствуя, попытался решить проблему тип, не потеряв лицо. Эх, парниша-парниша! Знал бы ты, как ультрафиолетово мне твоё иерархическое положение! Плевал я в него прямо с лапуты!..

— А что будет после последнего раза? — нагло усмехнулся я, демонстрируя полное отсутствие страха. Для уличной гопоты это разрыв шаблона, выбивает из колеи. Но к сожалению, парни выросли из штанов простой гопоты, и серьёзно остановить их это не могло.

— А то тебя попросит отойти мой дружок. — «Наглый» решился идти ва-банк и… Вытащил из-за пояса огнестрел. Небольшой, малокалиберный, но не менее смертоносный, чем «большие» собратья. Видать, что-то совсем не так у них в банде… Пардон, организации. Нервы на пределе.

— Ребят, вам точно это надо? — оглядел я пятёрку. — Вроде респектабельные, цивильные, а ведёте себя как конченые отморозки с Флёр-дель-Параисо.