Под перекрёстным огнём (том 2) - страница 38

— Что не так? — Напряглась. — Разве не этого ты хотел? Не к этому апеллировал, пеняя мне отношениями с Себастьяном?

— Мышонок!.. — Теперь вскочил и зашагал по комнате я. Тело било дрожь. Крупная дрожь. Я должен был сказать «да», согласно всем законам логики и методички карьериста…

Но не хотел. И дело не только и столько в проблеме Выбора. Я был НЕ ГОТОВ быть с нею.

— Хуан! — Глаза Фрейи вновь полыхнули, и теперь главной эмоцией в них был дичайший гнев. — То есть, тебе мало было ставить мне условий, чтоб я бросила Феррейра. Теперь ты хочешь, чтобы я ещё и побегала за тобой? За тобой?

— Ну, ты же знаешь, что это не так! — теперь взорвался я.

— А как? Как, Хуан? Дело в Изабелле? Тебе всё равно придётся с нею встречаться.

— Да при чём тут Изабелла!

Я издал мучительный стон и опал. Тоже прошелся из угла в угол.

— Мышонок, посмотри на меня. Кого ты видишь?

— Хуан, я!.. — Она сбилась.

— Это иллюзия, Фрей. Этот крутой мачо, стоящий на страже своих интересов и интересов вашей семьи, не боящийся бросить вызов богу и чёрту — иллюзия. Тот перец, который ради своей вендетты смог собрать в кучу «печеньки» со всех глобальных игроков Венеры — тоже иллюзия. Он не суперчеловек, и не супердипломат. И не суперумный. Господи, да он вообще не умный!

— Я не просто бастард, пойми, — наконец, снова взял себя в руки. Я раскис, и раскис капитально, и оправдания этому, как и объяснения, дать не мог. Я знал, что мне НАДО уйти сегодня от неё. Что нельзя оставаться. И разум шёл даже на такие крайние меры, как срыв и потеря контроля. — Мышонок, я…

— Сын проститутки, — помогла с ответом она.

— Да, сын проститутки. — Я снова сел напротив, уставившись взглядом в её глаза. Пусть прочтёт, что у меня на душе, что не вру. Врать ей — смертный грех. Простит всё, даже измену, даже с сестрой. Но не ложь. — Но не это главное. Гортензия, например, дочь служанки. Но она принцесса. Принцесса, Фрей! Аристократка!

Я же — парень с района космонавтов. Не трущоб, нет. Но это небогатый район, живущий по своим непонятным вам, аристократам, законам.

— Господи, да меня год назад из школы исключили! Вышвырнули, нагло удалив из базы данных записи моей драки в фонтане! И я ничего, ну совершенно не мог поделать! — снова вырвалось у меня. — И не поделал бы, не свяжись мама… С родственничками по вашей линии. — Я скривился — стало противно. От самого себя, что говорю это. — Я был никто, понимаешь? Никаких перспектив. Никаких просветов. Никакой справедливости в мире вокруг. Я как волк грыз себе дорогу, зубами, но раз за разом отхватывал. Отлёживался в своей волчьей норке, зализывал раны, и снова шёл в бой, где снова отхватывал. И не было никакой надежды когда-либо что-либо изменить — только бесконечная драка чтобы выжить.

— Я не готов, Мышонок. Не готов к такой ответственности. Да, я наглый — это так. И мне на самом деле плевать на статус человека. Я вижу и люблю в тебе Фрейю Веласкес, а не её высочество инфанту. Вот только одной наглостью далеко не уедешь. Кроме неё должно быть что-то ещё, а с этим загвоздка. А ты… — Из груди вырвался вздох. — Мышонок, я лягу сегодня спать с тобой, как с Фрейей Веласкес. Вот только проснусь с её высочеством инфантой, понимаешь? Со всеми вытекающими последствиями. А это совершенно иной уровень.

Я не готов к ТАКОЙ ответственности, — сформулировал, наконец, я. — Да, давил на тебя. Да, ломал комедию. Но я и сейчас говорю, Себастьян тебе не пара! И это хорошо, что ты его бросила. А я…

— Трусишка. Наглый до умопомрачения, но безответственный трусишка. — Ирония из неё так и сочилась.

— Да. Безответственный трусишка, компенсирующий недостатки наглостью. — Согласно кивнул. — До какого-то момента этого хватало… Но сегодня…

— Ну, Хуан!.. Ну, сукин сын!.. — Теперь вскочила она, с намерением прыгнуть мне в лицо… Но сдержалась и отошла к виртуальному окну. Произнесла, не поворачиваясь:

— Ты себя недооцениваешь. Я бы никогда не полюбила такого, как ты описал — наглого, но пустого. Это страх. Он в тебе есть… Но ты справишься. Поверь, я знаю. Вижу. Чувствую. Тебе надо просто пересилить себя и прыгнуть в этот омут, а дальше всё наладится. Я не зверь, и моя семья тебе поможет. И офицеры. И вообще все близкие нам люди. Трудное детство… Да, тормоз. Но ты справишься.