Под прикрытием - страница 2

  Сверлицин открыл окно и каморку наконец наполнил свежий воздух.

  Продолжая водить носом, Мигрень наконец выдал:

  -Светлым барыги называют героин, свежим кокс, амфетамин - заводным, любвеобильным, проводным. Марго - марихуана, метёлка- это мескалин. Его получают из мексиканских кактусов, Штаты стонут. Совсем обнаглели барыги, а журналисты - болваны, печатают подобные объявления.

  -Ты хочешь сказать, что это объявление о продаже наркотиков?

  -А что же еще? Интернета им мало. Прямо, без всякой конспирации в печатной прессе лепят. Наверное, журналюги в доле. Все вы, писаки, одинаковые.

  -Надо же, я бы никогда не догадался.- Сверлицин не отреагировал на очередную колкость Мигреня в адрес журналистов.

  -Учись, пока я жив.

  Коля обнажил длинные, острые зубы, как у аллозавра. Эта была его обычная улыбка на лице, похожим на лик древнего ящера.

  -Что ж, будем брать. - Мигрень в предвкушении "дела" по-мушиному потер руки и Слава подумал, что они сейчас задымятся.

  -Кого?

  -Как кого? Марго Метёлкину с компанией. Сейчас позвонишь по указанному номеру.

  Слава внутренне поморщился. Если Коля во что-то впрягался, то это всерьез и надолго. Без него Мигрень, разумеется, не обойдется. У него же были другие планы - поваляться последние две недели до начала учебы на даче. Но если Коля что-то предлагал, то словно забивал гвозди и спорить было бесполезно.

  Включив полную громкость на смартфоне, Слава набрал указанный в объявлении номер телефона. Еще не последовало соединения, как Коля вырвал у него мобильник, нажал на красную кнопку.

  -Погоди, я сам. И не с этого аппарата.

  Он открыл ободранную тумбочку, выгреб из ящика всякий хлам, а с ним и небольшой телефон старого образца. Пояснил, что в нем стоит дежурная, не засвеченная сим-карта. "Раскладушка" каких теперь нигде не сыщешь, умещалась на его мозолистой ладони. Слава всегда удивлялся этому факту, ведь Николай Карлович никогда не занимался тяжелым физическим трудом. После армии, по его словам, пошел в школу милиции, заочно закончил юрфак и стал обычным опером в районном ОВД "Нижегородский", где и прослужил много лет. Служил, кажется, в войсках ПВО где-то под Москвой, в глухих лесах. Наверное, ручищи по наследству ему достались, решил для себя Слава. Хотя, Коля утверждал, что его предки были австрийцами, приехали в Москву при Алексее Михайловиче и поселились в Немецкой слободе на Яузе. "Все мои родичи по отцовской линии звались Карлами",- хвастался Мигренёв. "А почему же вы подкачали?"- осторожно поинтересовался Слава. "Папа слабину дал. Художником был, довольно известным...ну в своих кругах. Собирался вступать в Союз художников, а там ему сказали, что им сплошных немцев Мигреневых не надо. Вот он и назвал только что родившегося сына, то бишь меня, Николаем". "Так папу приняли в Союз?" "Что ты ко мне пристал с этим Союзом, откуда я знаю!" На этом разговор "о папе" закончился, но Слава пришел к выводу, что эту нескладную историю Коля придумал только что, экспромтом. Опер он отменный, а вот сочинитель...

  Мигренев, прищурившись, нежно стал нажимать кнопки на телефоне, словно боясь, что он может рассыпаться от старости. Громкость он не включил, но динамик в аппарате оказался отменным, гудки полетели по офису, словно, паровозные. Ответили довольно быстро. Голос был женский, молодой, но какой-то заторможенный.

  -Я восхищен вашим поэтическим талантом, мадемуазель,- говорил в трубку с томным придыханием Коля.- Давно мечтаю найти светлую, свежую, заводную.

  - А мягкую и нежную хотите?

  -Конечно, лишь бы побыстрее. Сил больше нет терпеть. Так бы всю вас взял и съел. Нет, сначала бы облизал. Вылизал всю до крупинки.

  -Ах, какой вы нетерпеливый. Шалун. Но я вас не знаю.

  -Я тоже не знаю себя до конца, но это не останавливает меня быть самим собой.

  На эту фразу Слава тяжело сглотнул - Мигрень перешел к философии, а это признак его полного погружения в дело. Теперь точно не остановится.

  -У нас тяжелые цены,- говорила дама.

  -Я занимался штангой, меня это не останавливает.