Под руку с Одиночеством. Дальше [СИ] - страница 9
«Классное место! Вот бы здесь переночевать…
А в жертву мы его разве не принесем?
Зачем? — удивилась Танька.
Мы уходить собираемся или где?! Сколько еще я за двоих буду думать? — опешило Второе Я.
О, ты — и думать?! У меня научилась, признавайся!
Так, да? А я — красивее, раз ты вредина!
Думала, между прочим, я, — рассудила саму себя Танька. — Ты в это время стояла на стрёме и теперь меня ругаешь.
Извини. И что? Когда пойдем?
Завтра. Выспимся — и пойдем. Я в платье хочу походить еще…»
— Да сдалось ей это платье! Чего она тянет?
— Ничего ты не понимаешь в смысле жизни, — улыбнулся оператор. — Она — девочка, ей покрасоваться нужно. Почувствовать себя на вершине успеха!
— Какого успеха? — вытянулся лицом техник.
— Ай, отстань! — отмахнулся от него оператор.
— Правда, здесь здорово? — мальчишка обвел всю заводь тенистой тишины жестом хозяина.
Лютый с напускной ленью полез на дерево, велосипед встал сбоку, и появилась видимость комфорта.
— Хорошее место, — кивнула Танька. — Как думаешь, здесь можно переночевать?
— Нет, — сразу огорченно замотал головой. — Вечером здесь типы разные собираются…
— Типы чего?
— Чего? — не понял паренек.
— Понятно, типы человека, — кивнула вредная девочка. — Ой, не парься: это я умничаю некстати. Тебя как звать?
— Дакси. А тебя?
— Таня. Танька, Танечка или Танюша, но не Татьяна. С какого языка переводить твое имя?
— А ты на многих знаешь?
— Твое — только на двух. Думаю, для родителей ты…
— Да, только не говори никому, ладно? Ты откуда такая умная?
— С неба упала, — ощущалась какая-то неправильность происходящего. Танька раскатала сверток с палаткой на одной из скамеек, сверху постелила спальник. — Чего стоишь? У вас гостей принято кормить или как? Вот, вскрывай сухомятину, — сунула Дакси консервы, — запивать водой придется.
— Погоди. Если тебе жить негде, давай я с родителями поговорю, они добрые…
— Нет и нет! — не захотела лишаться свободы даже на одну ночь Танька. — Чего стоишь? Раскупоривай, сейчас пировать будем! — достала пластиковую скатерку для второй скамейки.
— Брысь отсюда, шпана малолетняя! Люди отдыхать пришли, — раздалось за спиной. Смрад появившихся немытых тел и грязной одежды соревновался в силе с душком от перегара. Через скамейку полезли бесстыдные ноги.
«Ну что? Уходим? — заволновалось Второе Я.
Нет, мы еще не…
Никто же не увидит: идеальное место и куча жертв! Давай, быстрее!
Нет! Уйдем, когда захотим! А этих…
Что? Отпустим?!
На все восемь сторон света, — Танька закончила мысль, доставая кукри.»
— Давно себя нюхал, гомо не совсем эректус? — повернулась к нахлынувшей компании Танечка. Откинутые резким поворотом головы волосы, развевающееся белое платье, воинственные сандалии, странный меч в руках синеглазой не произвели на полутрезвую кодлу никакого впечатления.
— Это кто гомик, тварь! — у большого шкафа, который прервал рождение уюта, инертность оказалась что надо. И инерция движения — тоже.
Он лишь почувствовал сильный удар по пальцу. Отсеченная ногтевая фаланга его мизинца упала как раз под грязный башмак. Для остальных хватило всего одного Танечкиного подшага[8] и четырех взмахов крыла сокола.
Она старалась делать только аккуратные движения, чтобы ни одна капелька отравленной алкоголем крови не упала на ее снежное облачение. Очень мешала продолжавшая двигаться тушка «шкафа»: пришлось исправлять его траекторию на «лбом об дерево».
«Ты осторожнее давай, еще убьешь раньше времени, — помогало Альтер Эго.
Да не сс… не мешай, короче! — отмахнулась Танька.
Нам они нужны для ритуала, не забудь.
Нам они и на… Ты меня не отвлекай! Я чуть не капнула на платье!
Все, молчу, — пронеслось в голове.»
— Почему она не вошла в вихрь? — встревожился оператор.
— Без понятия. А что там рассказывал об этом Огонь? — проявил завидную сообразительность техник.
— Не Огонь, а Агний. Впрочем, какая разница?
Таня была очень довольна собой: платье осталось чистым, а пыль на сандаликах не считалась. Клинок был напоен свежей кровью. Безмозглые твари, лишенные кусочков мизинцев, остановились в ожидании приказа. Все благопристойно и красиво. Единственное «но» стояло за спиной с разинутым ртом и банками тушенки в руках.