Под соусом - страница 17

— Не в моих правилах.

Дина снимает лед — проверить, не остановилась ли кровь. Стоит ей приподнять мою голову, из носа снова течет густая горячая струя.

— Черт, никак не прекращается. Если минут через пять не пройдет, я вызову «скорую».

— Нет! Мне надо работать. Все будет нормально, — обещаю я, пытаясь сесть. — Голова что-то кружится.

— А то! Шутка ли, столько крови потерять.

— Не надо «скорую», я возьму такси.

— Одна ты не поедешь. Вдруг сосуд лопнул или еще что.

— Может, Ноэль отвезет? — острю я.

— Кого-нибудь позвать?

— Густава? Не помню, работает он сегодня или нет.

— Не шевелись. Я сбегаю в «Перлу».

Дину сменяет Бенни.

— Не давай ей двигаться, — предупреждает она.

— Есть, босс.

Через несколько минут надо мной склоняется Густав. К этому времени мне сменили уже два полотенца, и весь белый халат спереди залит кровью.

— Ни хрена себе! — восклицает Густав. И Дине: — Давно она так?

— Да уж минут пятнадцать.

Их голоса сливаются в смутный гул, я уже не разбираю слов. Густав зажимает мне нос салфеткой, и я сглатываю кровь. Она течет по задней стенке горла. Голова плывет. Последнее, что я чувствую, как отнимаются ноги.

Я прихожу в себя в палате Пресвитерианской больницы. Врач вставляет мне в нос какую-то длинную железку.

— Привет, — говорит он, — ты на пару минут отключилась.

— Скорее на полчаса, доктор. — Густав с обеспокоенным видом сидит в кресле у кровати. На мне по-прежнему окровавленный халат и клетчатые штаны, но башмаки и носки сняли. — Как ты, малышка?

Совершенно беспомощная, вся в засохшей крови, я глубоко растрогана тем, что кому-то не безразлично мое здоровье. Глаза наполняются, и через секунду я вовсю реву, а молоденький врач успокаивает:

— Ну-ну, не надо. Мы только что прижгли сосуд. Вы же не хотите, чтобы он снова лопнул? Стресс может усугубить такие вещи. Поскольку травмы не было, кровотечение вызвано, я бы сказал, повышением давления в результате нервного перенапряжения. Просто дышите глубже и старайтесь сохранять спокойствие.

Я слабо киваю. Густав придвигает кресло к кровати и накрывает мою руку своей.

— Ну, успокойся, маленькая плакса-э.

И ему опять удается меня рассмешить.

— Выглядишь умопомрачительно, — добавляет Густав.

Собрав все силы в правой руке, я показываю ему средний палец.

Я валяюсь на диване с бокалом пино «Грижьо», смотрю «Ежедневное шоу с Джоном Стюартом» и покуриваю. Возвращается с работы Джейми.

— Лейла? Ты где, рыбка? Боже, боже! — Она ставит свою сумочку от Кэйт Спэйд[22] и кладет ключи на стеклянный кофейный столик. — Рассказывай.

Я рассказываю:

— У меня был тяжелый день.

— Ха-а, — тянет она, как манерная провинциальная девчонка, — оно и заметно. Но что случилось? Я заезжала в «Такому», мне сказали, тебя увезли в больницу!

— Сначала один наш псих сунул мне в нос свой член.

Джейми всплескивает руками:

— Тпру-у! Как это? Кто-то сунул тебе в лицо свой стручок?

— Скорее, китайский баклажан. Больше похоже.

— Да уж, экземпляры встречаются весьма неприглядные.

— Особенно когда на другом конце пришпилен такой подонок, как Дэнни О’Шонесси.

— Но… он не сделал тебе больно? Это из-за него тебя увезли на «скорой»?

— Косвенным образом.

Пока я излагаю всю длинную и на словах довольно нудную историю, Джейми слушает, не перебивая. И — невероятно! — кажется, даже сочувствует.

В девять звонит Джулия, чтобы напомнить о своих «Интригах». Я предпочитаю не делиться с ней своими несчастьями, впрочем, она и не спрашивает.

— Котенок, кажется, меня ждет колоссальный успех. Режиссер — чудный человек, просто чудный! Чрезвычайно доволен моей работой. Команда у нас отличная. Кстати, я говорила, что купила новый «мерседес» с откидным верхом? Может, неразумно было выкидывать на него все свои деньги. Но я подумала: ведь я заслужила, правда? Слушай-ка, а не поехать ли на нем этим летом в Нантакет? И ты бы покаталась. Мы с Паоло в конце месяца собираемся в Белиз, я жду не дождусь. На тот курорт в джунглях — помнишь, я о нем читала в «Путешествиях и досуге»? Тот, который принадлежит Фрэнсису Форду Копполе?

Швырнуть трубку, что ли? Кому сейчас нужен отпуск в джунглях? Высокооплачиваемой звезде вечерних мыльных опер и ее желторотому итальянскому альфонсу? Или мне, обескровленной кудеснице винегретов, у которой карьера летит к чертям, финансы поют романсы и с которой год никто не спал?