Под стеклянным колпаком<br />(Избранные сочинения. Т. I) - страница 32
Едва удавалось Бессонову и Уальду успокаивать Эвелину в минуты припадков отчаяния, когда она, в судорожных рыданиях, билась на полу в своей комнате и кричала:
— Смерть! Одна смерть дает счастье!..
После взрывов наступило успокоение. Мертвых похоронили, раненые были сданы на руки Делабранша и других искусных врачей.
Колонисты старались забыться в работе.
Страшный призрак смерти пронесся и исчез, гнев и злоба людей насытились.
И при возникновении ссор колонисты вдруг замолкали и, словно что-то вспомнив, спешили разойтись.
Но Коваля мучила мысль: кто убил?
Казалось вероятным, что убийца Шварцев виновен в смерти и мулата. Не сумасшедший ли, искусно скрывающий свою тайную страсть к убийству?
И Коваль вглядывался в лица, изучал их, следил за выражением глаз, ожидая встретить в них вспышки огня безумия.
То, что подумали на него, чуть не убили из-за подозрения, ничем не доказанного, как бы обязывало найти, именно ему, настоящего преступника.
Часто бродил Коваль по колонии, обдумывая и размышляя.
Однажды он услышал жалобный женский плач в одном домике, стоявшем в глубине пальмовой рощи, вдали от поселка «семейных». Там жило семейство ирландцев. Они с самого приезда держались в стороне и не сходились с другими. Патрик-отец умер после свалки рабочих механической мастерской. А потом, в разгар нараставших событий, никто не интересовался ирландцами и не обратил внимания, что Патрик-сын и его сестра перестали являться на работы и на собрания.
Коваль вошел в домик.
Хорошенькая Эльза сидела в первой комнате, опершись локтями о колени. Руки ее крепко охватили голову и она качалась всем телом в ритм причитаний, которыми выражала свое горе.
— Что с тобой?
Эльза вздрогнула от грубого мужского голоса и подняла заплаканное лицо. В глазах ее загорелся испуг. Они напоминали глаза робкого животного, газели, ожидающей удара и трепещущей заранее от страха перед болью.
— Что с тобой? — повторил Коваль. — Где брат?
— Ушел! — едва ответила Эльза. — Я не знаю, где он. Вот уже неделя, как его нет.
— Отчего же ты никому об этом не говоришь?
— Я боюсь! Всех боюсь! Злые, страшные! Убили отца, а меня…
Страшные рыдания потрясли девушку. Коваль сильно заинтересовался. Не здесь ли таится разгадка?
Он умел быть ласковым, особенно с женщинами, и пугливая Эльза немного успокоилась. Но добиться от нее истины не удалось.
— Я заявлю колонии, что твой брат исчез и что с тобой тоже случилось какое-то несчастье.
Эльза вскочила и упала на колени перед Ковалем:
— Нет, нет! Прошу тебя! Как Бога молю! Не говори никому!
Подумав, он обещал хранить тайну, но в душе решил следить за Эльзой. Она, наверное, знает, где брат.
«Семейным» съестные припасы доставлялись ежедневно на электрическом автомобиле, который разъезжал по поселку.
Выходила всегда одна Эльза и брала корзину. На случайный вопрос извозчика: «Где брат?», она отвечала неизменно: «На работе!»
«Если Патрик скрывается, Эльза, наверное, доставляет ему пищу».
Осторожно, чтобы не возбуждать ничьих подозрений, Коваль стал дежурить днем, а иногда и ночью, около домика ирландцев.
Наконец, через несколько дней, он увидел девушку с мешком, пугливо пробирающуюся сквозь чащу пальмовой рощи.
Коваль последовал за нею издали.
Эльза шла по уединенным дорожкам и, видимо, держала путь к карантину.
Следить стало труднее, потому что впереди была полянка. Коваль дождался, когда девушка перешла ее и вновь углубилась в лес, где нашли труп мулата, и возобновил преследование.
Около горячего источника Эльза подняла с усилием большой камень, положила свой мешок и взяла другой, пустой. Камень она опять навалила на ямку.
Сделав свое дело, девушка поспешно удалилась.
Коваль остался в своей засаде.
Пришлось ждать часа три. Электрическое солнце зашло, но берег ручья был ясно виден при свете полярного сияния.
Вдруг из края расселины показалась голова, а за нею выползла и приземистая, широкоплечая фигура. Коваль, путешествовавший вместе с ирландцами, узнал Патрика.
Фигура приблизилась к камню, нагнулась…
Как дикая кошка, в два прыжка, Коваль очутился около Патрика и схватил его сзади под локти. Ирландец стал извиваться, как угорь, но не мог увернуться из железных объятий.