Под стягом Святослава - страница 41

Иногда патрикий отвлекался от своих дум, смотрел сквозь узкое окно-бойницу на берег. С тех пор как кондура вошла в устье Днепра, ее по обоим берегам преследовали шайки печенегов. Дикие всадники кричали что-то и знаками призывали пристать к берегу. А когда корабль плыл дальше, они грозились узкими мечами, и возмущенный крик степняков, несмотря на шум волн, долетал до ушей греков. Патрикий приказал не обращать на них внимания. Тогда кочевники в ярости пускали стрелы, пытаясь попасть в кормчего. Стрелы чаще падали в воду, не долетая. Но бывало, они с грохотом вонзались в борт. Если это случалось, тогда дюжие воины-катафракты брали тяжелые луки. Греческие стрелы летели почти вдвое дальше печенежских и легко доставали врага. Кочевники с визгом и гиканьем поворачивали своих косматых низкорослых коней и растворялись в степи. Но проходило немного времени, и стремительные наездники снова возникали из весеннего марева. И все повторялось сначала…

— Пацинаки, змеиное семя! — с ненавистью глядел на толпу степняков сановник византийского императора. — Истребить бы вас всех до единого…

Весть о набеге кочевников настигла Никифора Фоку в Смирне[64], когда царский боевой корабль уже отчалил от берега.

Конный гонец отчаянно махал платком, пытаясь обратить на себя внимание кормчего. Но тяжелая трирема[65], вспенивая волны множеством весел, уходила все дальше от причала. Тогда гонец крикнул воинам из охраны порта:

— Костер! Быстро!

Те подожгли десяток смоляных факелов, подбросили пакли, и густой дым повалил с пристани. Четверо воинов побежали с огнем в руках направо — в сторону Константинополя.

На корабле поняли сигнал, доложили императору. Тот вышел на палубу, глянул хмуро, приказал:

— К берегу!..

Гонец коротко доложил о происшедшем. Никифор сразу понял, сколь грозная беда надвигается на столицу империи, и решение его было мгновенным.

— Скачи навстречу Иоанну Каркуасу, — приказал он вестнику. — Пусть поворачивает войска против пацинаков. Надо не только вытеснить их из Фракии, но окружить и уничтожить всех до единого. Пленных не брать! Царей грязного народа доставить ко мне в цепях! — Император снял с безымянного пальца перстень с печаткой. — Передашь это Иоанну вместе с моим приказом. Все! Спеши, храбрый воин! Дайте ему отряд стражи и самых быстрых коней! — приказал властитель Византии начальнику порта. — Патрикий Михаил!

— Я здесь, о царствующий!

— Бери самую быструю кондуру и не мешкая плыви в Скифию[66],— тихо проговорил император: свита его стояла в стороне, шагах в десяти, и не могла слышать тайного разговора. — Скажи Сфендославу… — продолжал Никифор. — Подтверди еще раз, что я не против, если он сокрушит империю хагана. И пусть после этого отдаст мне только Керчь, тогда мы будем ему добрыми соседями… Кроме того, он обещал мне в подмогу три тысячи воинов. И еще… было бы неплохо оставшихся у Борисфена[67] пацинаков натравить на земли Сфендослава, чтоб он был посговорчивее.

— Варвары любят золото, — заметил Михаил. — Блеск драгоценного металла делает их уступчивыми и добрыми.

— «Золото»… — недовольно проворчал правитель Византии. — Всем нужно золото. Где мне его взять, чтобы ублажить всех варваров?.. Ну хорошо, возьми сколько нужно. Все!

Патрикий поклонился и хотел уйти.

— Подожди! — остановил его Никифор. — Возьми с собой царевича Василия. Пусть учится, как надо разговаривать с варварами и как отводить беду от границ Романии… Теперь мне и воинам моим будет во сто крат труднее в битвах за остров Кипр[68], ибо противопоставить арабам я смогу только половину своих войск. Другая половина вынуждена защищать Константинополь. Со мной мальчику будет опасно. Кто знает, что будет со мной… Может быть, мне суждено погибнуть, но я не поверну назад!

— Да охранит тебя спаситель наш Иисус Христос! Пусть сгинут на вечные времена враги святого креста — грязные магометане! Меч твой счастлив, о царствующий! Ты победишь!

— Иди с богом! Отврати опасность с севера, и я не забуду твоих заслуг!

Патрикий поклонился и ушел в сопровождении мальчика лет десяти, облаченного в чешуйчатый серебряный панцирь. Лицо юного царевича сияло: он столько сказочного слышал о далекой Скифии, о грозном царе Сфендославе, о варварской столице Киове