Под стягом Святослава - страница 51

Он вырвал из ножен меч и бросил его к ногам кочевых владык: кованый клинок зазвенел по каменным плитам гридницы.

— Вот мой ответ Итиль-хану и прочим! Вы мира делить не хотите с Русью?! Вам кровь и пожары надобны?! Будут пожары! Теперь узнайте последнюю волю мою: раз мира не хотите — на вы иду!

— Не можно.

— Но почему? Я требую! У меня послание от самого императора Романии!

— Не можно.

— Я должен вручить дар базилевса[74] вашему властелину: боевые доспехи и меч. — Голос грека стал вкрадчивым: — Император знает, как любит оружие царь Скифии.

— Император ошибается, — еще больше построжел Асмуд. — Великий князь Руси любит охоту на красного зверя и еще коней резвых!

— Пусть так, — ухмыльнулся Михаил.

Патрикий ждал ответной улыбки, но лицо старого воеводы оставалось суровым и замкнутым.

— Но я не могу ждать! — воскликнул патрикий и сразу сбавил тон: — Я смиренно прошу… — Он сделал паузу и повторил: — Прошу… царя Сфендослава принять меня для тайной беседы. Я хочу передать ему слово императора Романии.

— Это можно. Великий князь Руси примет тебя завтра утром, — просто объявил невозмутимый русс.

— Я благодарю тебя, — поклонился патрикий. — Скажи, могу я прийти на прием к Сфендославу с царевичем Василием?

— Я спрошу о том великого князя…

Святослав в это время провожал от Вышгорода ладейную дружину Летки. Острогрудые, легкие суда, обвешанные по бортам алыми щитами, выходили на стрежень полноводной реки. Ветер дул навстречу течению, и Днепр расцветился многочисленными парусами. Летко Волчий Хвост стоял на берегу рядом со Святославом и слушал последние наставления.

— Доглядчики донесли мне, — говорил князь, — что булгарский царь Талиб решился вести лодейные дружины свои на Ростов и далее — на Новгород. Гонца я туда послал, и гостей незваных там встретят. А ты делай дело свое… Талиб-алихан — дурной воевода, — отрывисто рассмеялся Святослав. — Он без защиты землю свою оставил. Ишь как на козар понадеялся. Ну за то ему биту быть!

— Сделаю все, как велишь, князь! Будь покоен: зажжем булгарину огонь на хвосте его. Будет знать, как шарпать Русскую землю!

— Верю, что сделаешь! — прищурился весело Святослав. — Но лучше будет, ежели ты от устья Оки повернешь в угон за Талибом. А комонники Харуковы пускай на стольный град Булгар идут: им за тобой не поспеть по топям да хлябям.

— Дак вои мои взбунтуются, ежели им с похода добычи не будет. Разбойники Харуковы все соберут с земли Булгарской, покамест мы за Талибом-царем гоняемся.

— Не так мыслишь, воевода! — хлопнул его по плечу Святослав. — Комонникам Харука крепость булгарскую нипочем не взять: там тройной вал и стены высокие. Для сего дела ратного руссы да варяги надобны, а они — в твоих лодиях. К тому времени, как ты догонишь струги булгар- ские, Талиба крепко побьют у Нерев-озера[75] богатыри ростовские да новгородские. Тому и отступать будет некуда. Вот когда возьмешь ты за горло царя булгарского, за жизнь свою он ничего не пожалеет…

— Понял, князь! — повеселел Летко Волчий Хвост.

— То-то! А то — «без добычи»! Только в бой с Талибом не вступай ранее того, как он будет потрепан ростовцами да новгородцами, иначе он сомнет тебя: ратников у него намного более твоего. Ну да на месте промыслишь, что и как, голова у тебя светлая… И вот еще что: поболее пропускайте в степи козарские сбегов[76]…

— Это-то еще зачем?!

— Надо, чтоб сбеги булгарские тревогу взбурлили в Буртасии и Козарии. Да почаще имя мое там поминайте. Тогда хакан-бек подумает, что я сам с дружинами своими жгу землю данника его. А Киев-град будто бы без защиты остался…

— Мудро! — восхитился Летко. — Все сотворю по слову твоему, князь. Пускай уходят сбеги хакан-бека козар- ского ублажать!

— Ну, в путь, ума палата! — Князь обнял своего любимца. — Жду гонцов. Чаще посылай их!

— Радеть будем за Русь, княже! Прощай! — Летко ступил в ладью. — Скоро услышишь о славных делах дружины моей!..

На следующий день Святослав принял в малой гриднице княж-терема посла царьградского. Царевич Василий был тут же и с любопытством рассматривал «царя Скифии», именем которого няньки пугали его в покоях Большого императорского дворца. Василия не удивило, что правитель варваров чисто говорит по-гречески. Святослав тоже не зря согласился на присутствие здесь царского отпрыска. Князь приласкал мальчика, одарил богатым русским доспехом и оружием. Василий от полноты чувств даже прослезился, благодарил. И совсем не страшным показался ему царь варваров: наоборот, весел и доступен, не то что отчим Никифор. Великий князь хотел, чтобы царевич был тем беспристрастным свидетелем его разговора с Михаилом, который с детской непосредственностью точно расскажет обо всем императору. Первым сына, конечно же, расспросит всемогущая мать — Феофано. Поэтому Святослав, прежде чем говорить о делах с патрикием, помимо прочих подарков, подал Василию перстень, полностью выточенный из крупного рубина, а в оправу из золотых кружев был вставлен чудный сапфир.