Под стягом Святослава - страница 54
— Где Фаруз-Капад-эльтебер?! — кипел бешенством Асмид. — Я тебя спрашиваю, Семендер-хан! Ты доносил, что Фаруз ждет нас!
— О-о могучий! — повалился на колени тучный эльтебер. — Еще три дня назад Фаруз-Капад со своими воинами был здесь.
— Так где же он?!
— О-о защита ислама! Фаруз внезапно свернул шатры и исчез. Но я проследил за ним: тумены светлого хана прошли по берегу реки Куфис[80] и заняли крепость Таматарху.
— Агир-хан!
— Я здесь, о светоч вселенной!
— Пошли гонца к Фаруз-Капад-эльтеберу с приказом идти к Каракелу[81] и ждать там моего повеления!
— Слушаю и повинуюсь, о разрушающий.
Предводитель ал-арсиев, пятясь, удалился. Каган-беки, не поворачивая головы, спросил мрачно:
— Санджар-тархан, что ты думаешь об угрозе Святосляба? Как он сказал нашим послам? Ах да: «Иду к вам!» Смелый!
— Он не придет, о могучий! — просипел раненым ртом военачальник. — Путь ему в наши степи закрыт.
— Почему? Разве каган Святосляб похож на сороку, которая трещит без толку?
— Нет, о могучий! Каган Святосляб — человек слова! Но на нас он не пойдет потому, что путь его один — защитить северные земли Урусии от меча Талиб-алихана.
Асмид-каган непонимающе посмотрел на него.
— Талиб повел своих воинов вверх по реке Итилю, на города Ростов и Новгород…
— Ах да, мы же с булгарами договорились об этом, — вспомнил каган-беки и тонко улыбнулся.
Санджар-тархан склонился перед властелином и сказал подобострастно:
— Да, это твоя воля, о мудрейший! Ты все предусмотрел! Ты все предугадал! Только ты мог провести белую черту на носу коназа Святосляба, чтобы он подобно курице шел только туда, куда указывает эта черта!
Каган-беки Асмид, довольный, рассмеялся:
— Как мы поступим теперь?
— Мы двинем свои тумены на Куяву. Этот главный город Урусии останется почти без защиты. Мы сделаем то, чего не смог сделать каган-беки Урак: мы убьем Святосляба и полоним всю его землю!
— Да, это так! — согласился Асмид. — Урак был стар, мозги в его голове прокисли, и он не смог обмануть Святосляба. Удел глупого на войне — смерть! Обмануть врага — значит победить его! — изрек с глубокомысленным видом каган.
Трое писцов тотчас заскрипели камышовыми калямами[82], занося слова мудрого в свод божественных изречений.
Каган-беки Асмид глянул на них, улыбнулся:
— Я поставлю Урусию на колени. А голову Святосляба воздену на острие копья и выставлю на базаре в Итиль-келе!
— Да будет так! — разом воскликнули тарханы…
— По воле могучего! — раздалось у входа в шатер.
— Войди! — разрешил Асмид.
В шатер вошел и пал ниц начальник охраны повелителя.
— Разрешаем говорить! — милостиво изрек каган-беки.
— О могучий! В стан прискакал с тысячей богатуров бек-хан печенегов Кураши.
— Чего ему надо?
— Хочет видеть тебя, о разрушающий. Он спешит.
— Ну что ж. Позови его, раз дело спешное. Бек-хан Кураши всегда смотрел в нашу сторону. Он непримиримый враг Урусии, — значит, наш друг. Пусть придет.
Каган и тумен-тарханы в глубоком молчании уставились на входной полог. Ждать пришлось недолго: раздался топот копыт, звон удил и доспехов, оклики дозорных, тяжелые шаги, полог распахнулся. Бек-хан Куря ступил в шатер и остановился, силясь разглядеть в полумраке, кто где сидит.
— Проходи к дастархану и отведай наших яств, доблестный брат наш, — пригласил гостя каган-беки Асмид.
Бек-хан поклонился. Слуга подошел к нему и молча указал на место неподалеку от военного предводителя хазар. Куря, довольный оказанной честью, ощерился улыбкой и опустился на ковровые подушки.
Хотя любопытство эльтеберов и самого кагана было возбуждено до крайности, они, соблюдая восточный этикет, расспрашивали гостя о его здоровье, приплоде в табунах, о сочности трав, женах, детях, сабле и еще о многом другом, но только не о главном, что привело сюда печенега.
Куря обильно закусывал, отвечал по порядку, только более открыто и грубо. Но тут уж обижаться на него было бессмысленно: таким уродился, таким и умрет — не переделаешь.
Но как только обязательное велеречие было соблюдено, Куря обвел всех своими зелеными навыкате глазами и ляпнул без обиняков:
— Каган Святосляб ушел из Куявы со всеми своими батырами!